Notcoin — будущий дроп от TON/Telegram

Сикейрос в Чильяне.
Чилийское послесловие к операции НКВД в Мексике.

Страница 3 из 6
Нил Никандров
Июль 2000
Как тут не посетовать, что монография Иосифа Григулевича о Сикейросе, опубликованная в 80-х годах, умалчивает о главном - об истории их личных отношений. То, что должно было стать "ударным сюжетом", вынесено за рамки повествования, вернее, подвергнуто добровольной самоцензуре. По теплой окрашенности портретной характеристики Сикейроса, некоторым сообщаемым подробностям его жизни, безусловному "принятию" его творческой и политической позиций можно сделать вывод, что автор добротно написанной биографии знает о своем герое куда больше, чем рассказывает о нём.

Внимательный читатель монографии обратит, однако, внимание на прямые подсказки, которые свидетельствуют об особых отношениях Григулевича с художником и его семьей: во-первых, автор книги (малозаметным петитом в примечаниях) выразил благодарность за помощь, оказанную при подготовке рукописи, Анхелике Ареналь, вдове художника, а во-вторых, поместил в качестве иллюстрации - фотокопию письма художника, из содержания которого со всей очевидностью следует, что Грига связывают с Сикейросом давние дружеские узы, позволяющие обращаться друг к другу на "ты" и с просьбами личного характера. Сейчас, после многочисленных газетно-журнальных публикаций и двухтомного исследования Д. Волкогонова о Троцком, все интересующиеся историческими событиями сталинской эпохи знают, что Григулевич оставил за пределами своей монографии историю знакомства и дружбы с Сикейросом по одной единственной причине - исходным моментом их отношений было совместное участие в мексиканской операции по "Старику"...

* * *

События в Мексике имели чилийское продолжение.

В июне 1941 года после напряженного, полного приключений путешествия Сикейрос, Анхелика и ее дочь Адриана от первого брака добрались, наконец, до Сантьяго. Школа им. Мексики еще достраивалась, и Сикейрос не торопился в Чильян, но, как выяснилось, напрасно. Как ни прятался он от журналистов, остаться незамеченным ему не удалось. Он снова оказался в центре внимания и полемики. Пребывание Сикейроса в Сантьяго перестало быть тайной после того, как корреспондент "Юнайтед Пресс" в Чили направил в свое агентство сообщение, помеченное 21 июня, о том, что художник был задержан полицией при выходе из ресторана "Childs", где обедал вместе с женой и дочерью.

Сикейроса отвели в префектуру и потребовали документы, которые доказывали бы легальность его нахождения на территории страны. Предъявленного паспорта с визой, выданной консулом Чили в Мексике Пабло Нерудой, и подробных разъяснений для придирчивых полицейских служак оказалось недостаточно, и только после вмешательства посольства Мексики художника отпустили, хотя и дали понять, что его пребывание в чилийской столице нежелательно.

Затем последовали заявления, разъяснявшие ситуацию с неожиданным появлением Сикейроса в Чили. Первое сделал министр внутренних дел Артуро Олаваррия Браво, известный своей реакционностью и неприятием коммунистов.

По его словам, полиция "не знала" о том, что въезд Сикейроса в Чили был осуществлен на законных основаниях, т.е. после соответствующего запроса мексиканского правительства, которое поручило художнику расписать стены школы в Чильяне. С разъяснениями выступил и посол Мексики, который объяснил газетчикам, что Сикейрос "несколько задержался в Сантьяго из-за того, что штукатурка в школе просыхала слишком медленно, препятствуя быстрому началу работы над муралью". Эти же слова повторил журналистам и сам художник, не преминув отметить, что "прибыл в Чили легально, что по делу об убийстве Троцкого все благополучно разъяснилось и что к нему никаких претензий нет, поскольку его непричастность к этим событиям очевидна".

Но предупредительный сигнал, поступивший от чилийских властей, Сикейрос истолковал правильно, и вместе с семьей поспешил перебраться в Чильян.

* * *

Впереди - большая и интересная работа. Будни художника все больше заняты раздумьями над эскизами, ожиданием материалов из специализированных магазинов США и Мексики и внутренней подготовкой к встрече с ослепительно белыми стенами зала, в котором после завершения росписей на торцовых стенах и потолке, предполагалось разместить библиотеку.

Сюжет будущей мурали был одобрен чилийскими властями. Не последовало никаких возражений и со стороны мексиканского посольства. Правда, посол Октавио Рейес Эспиндола поинтересовался у Сикейроса, в какую сумму обошлась бы работа, если бы художник потребовал за нее гонорар?

- Около сорока тысяч долларов, не меньше, - сказал Сикейрос. - Но это для Чильяна. В Соединенных Штатах я запросил бы вдвое больше...

Потом посол неоднократно повторит в своих интервью эту цифру - сорок тысяч долларов, что было огромнейшей по тем временам суммой, давая понять, что Мексика готова пойти на любые расходы ради друзей:

- Библиотека будет самой настоящей жемчужиной искусства, незатухающим очагом знаний и, конечно, культурного воздействия, благодаря фрескам, которыми смогут любоваться все ценители прекрасного...

* * *

В Чильяне Сикейросу пришлось решать сотни бытовых проблем. Особенно трудно было с жильем, немногие уцелевшие гостиницы были переполнены, и приезжим нередко приходилось устраиваться на ночь на дефицитных скамейках площади Лас Армас. Художник несколько раз менял крышу над головой: сторожка при школе, классная комната, более чем скромная гостиничка "Эль Виаханте" на углу улицы Либертад и авениды О`Хиггинс.

Сторожка при 'Школе Мексики',в которой в 1941 г. несколько месяцев жил Сикейрос
Сторожка при "Школе Мексики",
в которой в 1941 г. несколько месяцев жил Сикейрос.

Начали съезжаться помощники. О двух из них Сикейрос написал в своих мемуарах. Это были чилиец немецкого происхождения Эрвин Веннер и чилиец колумбийского происхождения Алипио Харамильо. Сикейрос сам встретил их на железнодорожной станции в обычный для этого небольшого города час пробуждения, то есть в четыре с половиной утра. Когда на конной коляске добрались до сторожки, выяснилось, "что Веннер не только художник, но и часовых дел мастер, и для того, чтобы приехать в Чильян, бросил свою работу, дававшую ему средства к существованию. Алипио считался правительственным стипендиатом, но стипендия была столь мизерной, что если бы бедняга вздумал жить только на нее, то давно бы умер с голоду". Сикейрос сразу понял, что оба художника, направляясь в Чильян, подчинились велению души и, будучи готовыми на все, приврали человеку, ответственному за подбор помощников о своем якобы блестящем материальном положении. Если до сих пор еду, приносимую в судке, приходилось делить на три части (Давиду Альфаро, Анхелике и Адриане), то теперь ее по-братски распределяли на пять ртов.

Как вспоминал Сикейрос, "Алипио Харамильо был, несомненно, очень талантливым художником. А Веннер - просто гений в математике, что очень мне помогало в решении всех неизбежных геометрических задач. Думаю, у меня еще хранятся некоторые его формулы, своего рода таблица "определения углов зрения с позиции перемещающегося зрителя". Я решал все эти проблемы, так сказать, на глазок, эмпирическим путем... Самое интересное - и мы проверяли это неоднократно, - что между моими определениями на глазок и математическими выкладками Веннера почти не было расхождений".

Постепенно в Чильян подтягивались - тоже по велению души и сердца - другие чилийские художники: Лауреано Гевара, Камило Мори, Грегорио де ла Фуэнте, Орландо Сильва, а также венесуэлец Габриэль Брачо и мексиканец Хавьер Герреро. Последнему в чилийской прессе уделялось не меньше внимания, чем Сикейросу, и это было понятно: кроме Сикейроса, только Герреро получил "собственное пространство" для большой авторской росписи в школе им. Мексики.

* * *

Пребывание в Чильяне "бригады" известных и талантливых художников оживило творческую жизнь, электризовало местных творцов и интеллектуалов, побудило их к организации своих собственных выставок, дискуссий о предназначении искусства, ну, и проведению череды чествований, сопровождавшихся щедрым угощением.

Организатором и вдохновителем подобных мероприятий чаще всего было Общество изобразительных искусств "Танагра", которым, как подозревал Сикейрос, тайно руководила местная масонская ложа. Но это его не слишком заботило: в Чили правил Народный фронт - коалиция радикальной, социалистической и коммунистической партий. Коммунисты успешно сотрудничали с радикалами, верхушка которых вся без исключения входила в масонские организации. На том историческом этапе чилийским коммунистам было "по пути" с масонами.

Председатель "Танагры" - Анхелино Гебауэр - понимал, что чильянцам повезло: один из крупнейших классиков мексиканской мурали творит у них на глазах, создает в творческих муках шедевр мирового масштаба. Поэтому политические пристрастия Сикейроса и его недавняя "атака" на дом Троцкого были оставлены как бы "за скобками".

Помимо торжественных обедов проводились нередко "вермуты" - небольшие приемы с рюмкой-другой алкоголя, на которых велись просветительские беседы на различные творческие темы и читались стихи, все - без каких-либо претензий на интеллектуальную глубину и масштабность. На июль-сентябрь 1941 г. пришелся пик этих чествований, затем в школе им. Мексики закипела работа, и сам Сикейрос почти перестал откликаться на приглашения. Он не принял участия и в выставке, развернутой в холле школы им. Испании, где его помощники Веннер, Харамильо и Сильва представили свои живописные работы и эскизы.

* * *

Перед Сикейросом стояла крайне сложная техническая задача, поскольку зал, предназначенный для росписи, имел весьма заурядную форму: чрезвычайно длинное и узкое помещение с довольно низким потолком. Как "раздвинуть" стены? Как "приподнять" потолок? Как создать иллюзию гармоничных пропорций зала? После многочисленных прикидок и споров выход из нелегкой ситуации был найден - использовать "своего рода изогнутые подрамники", чтобы "сгладить" углы между потолком и двумя торцовыми стенами.

В качестве сюжетов для мурали "Смерть захватчику" были избраны те фрагменты истории Чили и Мексики, которые словно сконденсировали в себе историю всей Латинской Америки. Главным образным элементом "чилийской" стены стал вулкан, "мексиканской" стены - огонь, символ страны ацтеков. В центре "чилийской композиции" - индейский вождь Гальварино, с кровоточащими обрубками рук, кричащим ртом, призывающим к восстанию и борьбе против испанских колонизаторов. В центре "мексиканской росписи" - Каутемок, последний ацтекский вождь, защищавший родину от конкистадоров Кортеса. Он посылает стрелы в католический крест, олицетворяющий чужую жестокую религию, и тоже призывает к сопротивлению, защите привычных индейских богов, вековых традиций и очагов.

Сикейроса волнует социальная тематика континента: "Я не мог обойтись без раздела, связанного с историей чилийского рабочего движения. Честность и твердость политических позиций его основателей и руководителей могут служить примером для политических деятелей многих стран Латинской Америки. Я символически изобразил эту тему путем сочетания портретов Лаутаро и Рекабаррена. Первый - своего рода теоретик борьбы арауканского народа против испанских конкистадоров, второй - крупнейший теоретик чилийского рабочего и профсоюзного движения вообще... Нельзя было не вспомнить и о других, например о Кауполикане в Мексике. Он был гигантом, который сражался с испанцами методами самих же испанцев."

Конечно, было бы натяжкой считать, что Сикейрос сделал центральной тему сопротивления захватчикам в знак солидарности с Советской Россией, которая в то время мужественно сопротивлялась фашистской агрессии. Но без всякого сомнения, темы войны и мира, бескомпромиссной борьбы враждебных друг другу цивилизаций в те дни особенно волновали художника.
Поделиться
Ссылка скопирована!
Комментарии для сайта Cackle