ЗОЛОТО ИМАТАКИ

Иматака - это лесной заповедник на юге штата Боливар, где таится под тонким и хрупким слоем почвы золото, много золота. Метал "растворен" в песчаных наслоениях бывших речных русел, маняще мерцает изжелта-красными жилами в горных породах, прячется в виде неказистых самородков в непроходимых чащах.

Декрет номер 1850, подписанный в свое время президентом Рафаэлем Кальдерой, разрешал старательскую деятельность в Иматаке под контролем Венесуэльской корпорации Гуайаны (CVG), причем к золотодобыче допускались и крупные транснациональные компании, и горняки-одиночки. Наиболее перспективным месторождением Лас-Кристинас пытались завладеть компании "Пласер Доме" и "Кристаллекс". Они вели между собой борьбу на истощение, прибегая к самым изощренным способам нейтрализации противника. Команда "Пласер Доме" ухитрилась даже привлечь к своим операциям сотрудников военной контрразведки, которые шпионили за руководителями CVG и офисом "Кристаллекса", применяя новейшие технические средства.

А пока шла эта междоусобица, на золотые прииски Иматаки ринулась алчная стая старателей, не слишком разбиравшихся в том, где участки законно выделенные, а где "спорная территория" компаний. В конце концов "Кристаллекс" победил, но победа оказалась пирровой: реального капитала для ведения разработок у компании не оказалось. Лихорадочный поиск средств пока ни к чему не привел. А что делать с двумя тысячами старателей, которые успели объединиться в 50 с лишним кооперативов, чтобы без передышки "осваивать" золотые запасы Лас-Кристинас? Попробуй теперь согнать с "обжитых" мест этих распаленных алчностью и высокими заработками людей!

Работа старателя требует предельных физических усилий: жара под 40 градусов, нехватка кислорода в импровизированных шахтах, постоянная угроза обвалов. Настойчивость и упорство помогают, золотую добычу - "фарт", как правило, имеют все, чтобы переводить деньги семьям, кормиться и одеваться самим, а при желании даже шикануть на всю катушку в скандально известных притонах.

Кстати, беседуя с жителями Гуайаны, слушая выступления официальных лиц и вороша бюллетени, посвященные горнорудной промышленности Венесуэлы, я так и не получил убедительно-бесспорную цифру добычи золота в стране хотя бы за последние пять лет. "Разброс" в статистике огромный. Поэтому лучше всего указать минимальную и максимальную цифры, которые появляются в интервью и публикациях экспертов: от 13 до 50 тонн золота в год!

САНТА-ЕЛЕНА-ДЕ-УАЙРЕН - ГОРОД С БУДУЩИМ

И вот конечный пункт маршрута - город Санта-Елена-де-Уайрен. По историческим меркам возник он не так давно - в сентябре 1923 г. Основателем был некто Лукас Фернандес Пенья. Возводя свою примитивную хижину, он даже не подозревал, что тем самым входит в историю. Чтобы прокормить себя и семью, Лукас занялся животноводством, пригнав для этого скот с бразильской территории. В жены Лукас выбрал девушку из племени гуайка.

Благодаря чадолюбивой паре народонаселение этих пустынных мест заметно возросло. Городская хроника приводит точную цифру общего потомства Лукаса и Марии Хосефы - 27 детей! Именем своей первой дочери Елены они и назвали этот населенный пункт, вокруг которого мало-помалу стали собираться искатели счастья и удачи со всей Венесуэлы. В 1940 г. приток поселенцев резко увеличился, поскольку о захудалом поселке Санта-Елена-де-Уайрен сообщили все мировые информационные агентства: в его окрестностях были обнаружены богатые россыпи алмазов.

Жизнь приграничных городов скучной не бывает. В них всегда что-нибудь да происходит, потому что граница - это "стык цивилизаций", а там, где есть соприкосновение государств и народов, без событий не обойтись: как в "жанре" хроники происшествий, так, если повезет, и в геополитическом масштабе. Мне кажется, что городу Санта-Елена-де-Уайрен можно смело предсказать блестящую судьбу, поскольку он находится "на перекрестке" набирающей все большую силу венесуэльско-бразильской интеграции.

Незаконное проникновение в Венесуэлу "гаримпейрос" - золотоискателей из Бразилии - нередко используется противниками сближения обеих стран как веский аргумент для разжигания взаимного недоверия. Тезис обычный - "они нас грабят". К счастью, подобный эмоциональный подход к событиям на границе постепенно уходит в прошлое. "Гаримпейрос" стали оформлять старательские лицензии как в Бразилии, так и в Венесуэле. Так, на всякий случай: ведь и в самом деле - попробуй тут, разбери, где реально проходит граница. Сельва кругом.

Полицейские органы двух стран успешно сотрудничают в пограничной зоне, регулярно сообщая о "конкретных результатах".

В Санта-Елене-де-Уайрен меня поразило невероятное количество пунктов по скупке золота и алмазов. Но в городе зарабатывают не только этим. Таможня ежедневно задерживает грузовики с бразильской древесиной и луком. Звучит несколько странно, но лук - это, действительно, ходкий контрабандный товар, который охотно покупают венесуэльские хозяйки.

Из Санта-Елены контрабандисты вывозят бензин, керосин и солярку. К тому же, сюда, чтобы сэкономить на разнице цен, приезжают заправляться бразильские автомобилисты. Не надо ходить с калькулятором, чтобы увидеть: автомашины с бразильскими номерами явно преобладают в городе. И как результат - ни капли топлива на заправках. Не сумев решить проблему на месте, жители стали жаловаться в Каракас.

Не скрою, я проникся их заботами, особенно когда на остатках бензина подъехал к автозаправке. В очереди скопились сотни машин. Они стояли уже несколько часов, и о сроках прибытия бензовозов никто не знал. Обескураженный, я вернулся в отель "Гран-Сабана", прикидывая, как выбираться из этой "тупиковой ситуации". Тем не менее, утром я узнал, что центральные власти все-таки вмешались, и "бензиновый кризис" был благополучно разрешен. Разумеется, "в пользу" венесуэльцев: автомашины с венесуэльскими номерами стали заправляться вне очереди.

НЕ СЧЕСТЬ АЛМАЗОВ…

В отеле "Гран-Сабана" бразильцы тоже были в большинстве. В поздний час я отправился перекусить и заодно составить впечатление об обстановке и "контингенте" постояльцев. Как и везде - обязательные пальмы, бассейн, негромкая музыка. За столиками супружеские пары, шумная туристическая группа и несколько коммерсантов средней руки, созерцавших распахнутые ноутбуки. Под ногами - упитанные кукарачи, которые после ливня выбрались из своих укрытий и сновали повсюду, в том числе и в бассейне, не вызывая, к моему удивлению, никаких эмоций у купающихся. "Вот она, тропическая закваска! - Не без изумления подумал я. - Ни протестов, ни жалоб. Взять бы совок, метлу и удалить всех этих гадов!". Сидевший за соседним столиком мужчина лет 40, смуглолицый, с тщательно подстриженными усами, в "путевом" жилете со множеством карманов, махнул в сторону насекомых: "Для 4-звездного отеля их могло бы быть и поменьше!".

Слово за слово - разговорились. Оказалось, это мой коллега. Чео Нуньес работает в СМИ штата Боливар более десяти лет, влюблен в этот край и, несмотря на неоднократные приглашения переехать в Каракас, не намерен поддаваться на уговоры "столичных магнатов прессы".

- Не вижу в этом никакого смысла, - серьезно сказал он. - Сюда недавно наведалась (почти инкогнито!) комиссия Национальной ассамблеи, которая исколесила наш штат вдоль и поперек. Об этом мало кто знает, но у меня есть точные сведения, что они подыскивали новое место для столицы, как это в свое время сделали бразильцы. Каракас находится на грани коллапса - перенаселенность, коммунальные службы в катастрофическом состоянии, транспортные пробки - это же постоянная головная боль для властей. Так что столица сама "переедет" сюда, в штат Боливар.

Чео приехал в Санта-Елену-де-Уай-рен для сбора материалов о контрабанде венесуэльских алмазов в Гайану и Бразилию. Но, по его мнению, это только часть огромной проблемы, связанной с их нелегальным вывозом:

- Венесуэльской статистики, отражающей объем добычи этого драгоценного камня, по-настоящему не существует. В верховьях реки Карони работают тысячи искателей алмазов. Почти вся их добыча проходит мимо государственных фискальных органов. По данным израильской биржи алмазов, только через ее офисы за год проведено сделок с камнями венесуэльского происхождения на 800-900 млн долл. А ведь это сведения 8-летней давности, и подобные биржи есть в Бельгии, Южной Африке, Соединенных Штатах и других странах.

- Странно, что в такой важной для государства области нет порядка, - удивился я. - И кто виноват? Вездесущая бессмертная мафия?

- Конечно, кто же еще! - воскликнул Чео. - Государство долгие годы пренебрегало своим алмазным потенциалом. Зачем отвлекаться на второстепенные вопросы, если в стране есть нефть. Этим и воспользовались мафиозные "бароны". На территории штатов Боливар и Амасонас действуют десятки нелегальных взлетно-посадочных полос. Местные скупщики доставляют камни прямо на аэродромы, и сделки производятся буквально "на ходу": самолеты стоят с работающими моторами. Между старателем и хозяином ювелирного магазина где-нибудь в Париже или Нью-Йорке цепочка из 6-7 посредников. Меньше всего от этого бизнеса получает, конечно, старатель.

- Неужели так трудно навести порядок?

- У правительства Чавеса много других проблем. Несомненно, нам нужно наладить цивилизованную добычу алмазов. Сейчас многого ожидают от "Гуаниамо Майнинг Компани". Она вот-вот приступит к разработке кимберлитового месторождения, в котором, по самым скромным подсчетам, содержится алмазов на 100 миллионов карат. Специальную технику компания доставила из Южной Африки, где имеется колоссальный опыт извлечения алмазов из кимберлитовых "трубок". И инвесторы "Гуаниамо" солидные - из Канады, США и Австралии. Можно надеяться на успех.

- Где-то я читал о попытках создания "мирового алмазного законодательства. Венесуэла в этом участвует?

- Разумеется, в числе сорока с лишним других стран. Эта коллективная работа называется "Кимберлитовым процессом". Цель его - не допустить появления на мировом рынке "незаконных камней". Говорят, что одна из причин, которая подтолкнула дипломатов и "людей алмазного бизнеса" заняться этой законодательной работой, - терроризм! Считается, что террористы используют драгоценные камни для финансирования своих операций. Но я думаю, что есть другая, не менее важная причина - переизбыток алмазов на рынке, а это сбивает цены. Так вот, задача "Кимберлитового процесса" - присвоение своего рода "паспорта" каждому алмазу, который запускается в оборот.

- И что, тогда алмазный бизнес в Венесуэле нормализуется?

- Хотелось в это бы верить. К тому же есть надежда, что в Сьюдад-Боливаре откроют алмазную биржу. Тогда старатели-одиночки смогут реализовывать свою добычу не под дулами револьверов, а по честным ценам…

РУССКАЯ ТЕМА

На обратном пути в Каракас я вновь остановился в Сьюдад-Боливаре. В компании с журналистом Чео Нуньесом совершил прогулку на катере по Ориноко с обязательным "кругом почета" вокруг огромной, как гигантский булыжник, скалы, которую в городе называют "оринокометром". По ней определяют уровень воды в реке. В пик сезона дождей - в августе - он достигает наивысшей отметки. А в сухой сезон оринокометр показывает, не опустилась ли вода до критического уровня, не пора ли бить тревогу. И если так, то для судоходных компаний наступает аврал. Вот еще одна проблема региона. Без срочных работ по углублению дна реки может полностью остановиться вывоз продукции алюминиевых металлургических предприятий. А это чревато суровыми неустойками.

Вместе с Чео я побывал на выставке молодых талантов в Музее современного искусства имени Хесуса Сото. Ни одного из них даже с натяжкой я бы не назвал реалистом. Неужели так весом и непреодолим авторитет Сото? Имя этого художника эмблематично для Венесуэлы. Работал он в жанре "кинетических инсталляций" и, наверное, нет в стране, да и в Латинской Америке, творца-модерниста такого масштаба. Сото родился в Сьюдад-Боливаре, в доме с окнами на Ориноко. Для меня, признаюсь, осталось загадкой, почему художник напрочь отверг реализм и предпочел "динамичные конструкции" как форму отражения жизни, игнорируя природные красоты Гуайаны. Некоторые критики пишут, что решающее воздействие на Сото оказал русский художник Казимир Малевич, с абстрактно-конструктивистскими работами которого венесуэлец познакомился в Европе еще в 1950 г. Так вот, с самого начала музей задумывался "под Сото" как своего рода храм абстрактно-формалистского искусства. Нынешняя его коллекция - исключительно "для избранных", она слишком концептуальна. Неискушенные зрители и художники реалистической тенденции обходят музей стороной, понимая, что это откровенно надменный, чуждый для них мир.

Ариэль Хименес, новый директор музея, считает, что переживаемая страной эпоха экономических, политических и общественных преобразований требует смены курса и от учреждений культуры: "Мы не можем быть башней из слоновой кости, пора повернуться лицом к простым жителям и художникам Сьюдад-Боливара". Конечно, он прав во многом. По уличным росписям - на заборах, стенах домов, заброшенных заводских корпусах - можно увидеть, как много в городе талантливых мастеров кисти, обладающих социальным темпераментом, без которого подлинный мурализм невозможен.

"Русская тема", так или иначе, присутствует в жизни "венесуэльской Сибири", как порой называют эти края. В местных предпринимательских кругах хорошо знают, о чем идет речь, когда упоминаются такие названия как "Лукойл" и "Русал". Настрой местных бизнесменов и политиков более чем оптимистичный: еще бы, штат Боливар живет в ожидании российских инвестиций, причем немалых. К сожалению, и невооруженному глазу очевидны попытки внести раздор в налаживающиеся отношения наших стран. Исходят они, конечно же, не от венесуэльцев, а от "авторитетных источников" типа журнала "Форчун". Прием известный: огульные обвинения деловых людей из России в мафиозности и использовании "неправильных" методов для проникновения на международные рынки.

Русских всегда тянуло в Гуайану: много простора, всегда нужны рабочие руки и квалифицированные специалисты, а значит - можно и хорошо заработать. О некоторых "наших" самых первых гуайанцах я узнавал из случайных разговоров. Например, о молодогвардейце Анатолии Почепцове, отшельнике из Канаймы, который приехал в Венесуэлу после второй мировой войны, чтобы забыть о своем трагическом прошлом. Или о русском картографе Юрии Панченко, который участвовал в демаркации границы между Венесуэлой и Бразилией. Он недавно умер, оставив богатый личный архив и несколько коробок с кинопленкой, на которой запечатлел этапные моменты этой работы, повседневную жизнь индейских селений и поселков золотоискателей.

Набрел я на "русскую тему" и в газете "Коррео де Карони", которую просматривал, сидя в кафе на берегу Ориноко. Накануне, оказывается, в Сьюдад-Боливаре дали единственное концертное представление звезды Большого театра. Особенно выделила газета "русского Паваротти" - тенора Анатолия Зайченкова, являющегося, как пишет газета, "самым замечательным солистом театра за 226 лет его существования". Может быть, она и преувеличивала, но читать такое было приятно. В числе других звезд был упомянут бас Сергей Тарасов, танцор Андрей Евдокимов и балерина Анна Иванова. Вот в какую "глушь" занесла гастрольная судьба наших выдающихся концертантов! Следующее выступление у россиян было в Маракайбо, на венесуэльском западе, а еще через день - в Пунто-Фихо, на полуострове Парагуана. А вот Михаилу Романову из Санкт-Петербурга, капитану судна "Лоойерграхт" со смешанным русско-филиппинским экипажем, не повезло. Он привел судно в Сьюдад-Гуайану за грузом алюминия для Гватемалы, но почувствовал недомогание, попал в городскую больницу и вскоре скончался там от малярии. К сожалению, происшествия подобного рода с русскими моряками в Латинской Америке происходят с трагической регулярностью. Сложный климат, тяжелые условия труда, отсутствие качественной медицинской помощи, - это суровые реалии подобных "хождений за три моря".

Ох, уж это сказочное Эльдорадо! В венесуэльской (и латиноамериканской) политической лексике это слово используется для квалификации, а порой и компрометации нереальных проектов. Эльдорадо - значит, нечто недостижимое, химерическое, фантазийное. Миражи Эльдорадо! Иллюзии! Известный венесуэльский оппозиционер, который никогда не имел своей собственной программы действий, раскритиковал реформы президента Уго Чавеса в таких безапелляционных словах: "Все, что он обещает, - это Эльдорадо". А вот губернатор штата Боливар, говоря о сложностях своей работы, печально признался: "Гуайана - это вовсе не то Эльдорадо, в которое верят люди, желающие быстро разбогатеть, здесь надо упорно трудиться, чтобы найти золотую жилу успеха и процветания".

Наверное, каждому из нас суждены поиски своего Эльдорадо, думалось мне, глядя на изящный силуэт моста "Ангостура", который постепенно растворялся в оранжево-красном закате. Я побывал в краю золотых миражей и не разочаровался. Теперь я знаю, что Эльдорадо - это символ извечной человеческой надежды на удачу.

Каракас, Венесуэла.