Рустем Вахитов
Социализм Фиделя Кастро
1. Идеологи современной России стремятся представить революционную Кубу как некий «заповедник самого ортодоксального коммунизма», а Фиделя Кастро – «динозавром комму-низма», который неким чудом удерживает власть и в нашу «эпоху демократии». Так Николай Сванидзе – одиозный телеведущий, превзошедший всех в либеральной софистике, в своей по-следней книге ядовито иронизирует, что даже постсоветские российские СМИ именуют якобы «тоталитарную Кубу», где правит коммунист Фидель Кастро, по привычке «островом Свобо-ды». И даже забавно видеть, что и здесь, как и во многих других областях, наши либералы без-думно повторяют упрощенные схемы пропаганды позавчерашнего дня, просто меняя оценку на противоположную. Действительно, если раньше нам внушали, что Фидель Кастро и его сорат-ники свергли проамериканского диктатора Ф. Батисту, руководствуясь исключительно «пере-довыми идеями марксизма-ленинизма» (в качестве которых деятели агитпропа преподносили сильно вульгаризированный марксизм) и повторяли это с умилением и восторгом, то теперь они говорят по сути то же самое, только уже с отвращением и осуждением… Что ж, это еще одно доказательство того, что либералы наши - бо′льшие догматики, чем обличаемые ими ле-вые патриоты, которые нашли в себе силы преодолеть много стереотипов.
В действительности же кубинская революция – как раз пример того: как много бывает разных видов социализма. При этом не все они умещаются в прокрустово ложе того образа со-циализма, который рисовал позднесоветский агитпроп, называвший себя марксистско-ленинским, но зачастую выхолащивавший творческие и живые элементы в наследии Маркса и Ленина (что неудивительно, если учесть, что идеологической работой у нас занимались такие – до поры до времени - скрытые предатели и перевертыши как Александр Яковлев). Более того, не все они умещаются и в рамки марксизма (хотя вовсе не обязательно при этом, чтобы они с марксизмом конфликтовали). Кубинский социализм формировался с учетом не только специ-фики латино-американского цивилизационного характера, но и в условиях уникальной геопо-литической обстановки 50-60-х г.г. Естественно, в нем была и марксистская струя (представ-ленная Че Геварой, Раулем Кастро, которых впрочем, тоже нельзя назвать слишком уж орто-доксальными марксистами). Но что касается самого Фиделя, то характеристика его взглядов – это тема, мягко говоря, дискуссионная.
2. Начнем с того, что Фидель Кастро и пришел в политику вовсе не как марксист. Мо-лодой Фидель Кастро, по окончанию Гаванского университета почувствовавший в себе призва-ние к политической деятельности, в 50-х гг. примкнул к левому крылу Партии Кубинского На-рода (так называемой «Партии Ортодоксов»). Идеологией партии были воззрения Хосе Марти (1853-1895) – национального героя Кубы, теоретика и революционного практика освобождения острова от испанского владычества. Но «ортодоксы» стремились освободить идеи Марти от искажений, которыми они обросли в официальных доктринах компрадорских кубинских пра-вительств того времени, клявшихся именем Марти, но служивших интересам североамерикан-ских корпораций и тем самым вернуть им изначальный дух революционного национал-демократизма (отсюда и название: ортодоксы). Настоящий, а не выхолощенный компрадорской пропагандой Хосе Марти выступал за независимый и самобытный путь развития государств Иберо-Америки и в этом смысле был подлинным латиноамериканским «почвенником». Как пи-сал кубинский историк доктор Рамон Де Армас, Марти учил «о необходимости того, чтобы ла-тиноамериканские и карибские народы достигли своего собственного развития самостоятельно, на основе собственных общественных, политических и экономических реальностей, без подра-жания и копирования чужих формул»[1]. Конечно, в учении Марти присутствовали и социали-стические мотивы. Так, известно гневное восклицание Марти по поводу бездушного духа севе-роамериканского капитализма: "Американские законы дали Северу высокую степень благопо-лучия и подняли его также на самую высокую ступень коррупции. Они монетаризировали его, чтобы сделать благополучным. Будь проклято благополучие, приобретенное такой ценой!". Но все же он был далек от марксистского социализма с его идеями пролетарской революции и от-носительно прогрессивного значения капитализма. Идеи европейского, германского и англо-саксонского марксистского социализма Х.Марти тоже представлялись чуждыми иберо-американской почве.
Отстаивавшая изначальный «мартизм» Партия Ортодоксов сформировалась в 40-х годах, и ее руководителем стал Эдуардо Чибас – харизматический политик, резко критиковавший кор-рупцию кубинского марионеточного режима и требовавший национализации электроэнергети-ки Кубы и ее никеледобывающей индустрии. Его идеалом была Куба, независимая от США и строящая демократическое социальное государство. Чибас не только был далек от марксизма, но и критиковал его, и эта критика производила на молодого Кастро большое впечатление. Эдуардо Чибас ждала трагическая судьба: он застрелился в 1951 году во время своего предвы-борного выступления прямо в студии кубинского телевидения; это был акт протеста против надвигающейся военной диктатуры. Фидель настолько глубоко чтил Чибаса, что перед знаме-нитой атакой на казармы Монкада 26 июля 1953 года взял собой вместе с магнитозаписями патриотических песен запись последней предсмертной речи Чибаса[2].
В своей речи на суде «История меня оправдает» Фидель также выдвинул вполне социа-листическую, но явно не марксистскую программу: он назвал в качестве политических целей своих единомышленников помимо освобождения Кубы от североамериканского влияния аграр-ную реформу с разделом земли между мелкими арендаторами, национализацию естественных монополий, индустриализацию под началом государства, широкие социальные программы, прежде всего, в интересах малоимущих и детей. Показательно, что Фидель обратился не к на-ции вообще, а к народу, трудящимся: «Когда мы говорим «народ», мы имеем в виду не зажи-точные и консервативные слои нации, которым по нраву любой угнетающий режим, любая диктатура, любой вид деспотизма и которые готовы бить поклоны перед очередным хозяином, пока не разобьют себе лоб. Под народом мы понимаем, когда говорим о борьбе, огромную уг-нетенную массу, которой все обещают и которую все обманывают и предают, но которая жаж-дет иметь лучшую, более справедливую и более достойную родину»[3]. Но эти трудящиеся – не только пролетарии, но и, по разъяснению Кастро, крестьяне, безработные, сезонные черно-рабочие, врачи, учителя, инженеры, журналисты, и даже … мелкие торговцы (на волапюке мар-ксизма такой набор обязательно сопровождается ядовитым ярлыком «мелкобуржуазность»).
Среди 82-х сторонников Кастро, тайком приплывших к берегам Кубы на яхте «Гранма» и высадившихся в провинции Орьенте 2 декабря 1956 года был всего лишь один коммунист – аргентинец Эрнесто Гевара де ля Серно – легендарный «Че». В общем-то группу Кастро со-ставляли сторонники революционного национального освобождения, левые национал-революционеры (хотя формально Фидель порвал с партией ортодоксов год назад, в 1955 году в своей знаменитой статье «Против всех»; впрочем, это был разрыв не идеологический, Фидель обвинял партийных бонз в пассивности и трусости, которые удлиняли срок пребывания дикта-тора у власти). В рядах Повстанческой Армии Фиделя Кастро, развернувшей борьбу против кровавого диктатора Батисты в горах Сьерре-Маэстре коммунистов также было не очень мно-го. Просоветская Коммунистическая партия Кубы (партия народного социализма) вообще отне-слась к освободительной войне «бородачей» («барбудос»), как называли партизан Кастро, на-стороженно: ортодоксам от марксизма действия «ортодоксов» мартизма показались подходя-щими под зубодробительные характеристики «бланкизма», «мелкобуржуазного радикализма»; еще бы, ведь Фидель и его сторонники поступили «неправильно» с позиций марксистской схе-мы, вместо того, чтобы вести пропаганду среди «передового класса» - пролетариата, они обра-тились к «темным и невежественным» крестьянам. Зато в избытке были верующие крестьяне и даже … священники. Официальная католическая церковь Кубы, как и везде в Латинской Аме-рике, как правило, выступает на стороне власть имущих – компрадоров, но в широких слоях мирян, а также низшего духовенства распространены левые и антиимпералистические настрое-ния. Недаром Латинская Америка стала Родиной «теологии освобождения» - современной вер-сии христианского социализма[4], и, добавим, родиной таких символических фигур как колум-бийский «красный партизан» и католический священник падре Камило Торрес. В Повстанче-ской Армии в горах Сьерре-Маэстры с разрешения командующего армией – команданте Фиде-ля Кастро действовали свои капелланы, самый известный из которых – падре Гильермо Сар-диньяс.
Даже после 1 января 1959 года, когда повстанцы и оппозиция пришли к власти, речь не шла о социалистической революции в марксистском ключе. Во время неофициального визита в Вашингтон в апреле 1959 года, Фидель Кастро – уже руководитель революционной Кубы, оха-рактеризовал себя как «кубинского националиста», сказав: «Кубинский национализм заключа-ется в желании сделать свою страну процветающей и уважаемой страной»[5] (здесь необходимо заметить, что за рубежом термин «националист» не имеет такого зловещего ореола как в Рос-сии и означает не шовиниста, а просто сторонника самостоятельного национального развития). Там же, в США на вопрос: «является ли январская революция красной?» Кастро ответил: «ско-рее она цвета зеленых оливок» (по цвету формы Повстанческой армии)[6].
Знаменитая аграрная реформа, после которой «правые» прозвали Кастро коммунистом, тоже по сути была национал-демократической: главным образом она была направлена против ино-странного капитала и сросшихся с ним крупных землевладельцев, при этом им даже компенси-ровалась утеря собственности, выигрывали же от нее мелкие землевладельцы.
Кастро охарактеризовал кубинскую революцию как социалистическую лишь 16 апреля 1961 года (то есть на втором году революции), на похоронах жертв американской варварской бомбардировки острова. Фидель произнес там следующие слова: «Товарищи рабочие и кресть-яне, наша революция является социалистической и демократической, революцией бедняков, ко-торая делается силами бедняков и в интересах бедняков». Заметим, что Фидель ничего не ска-зал о марксизме, речь ша о демократическом или как тогда говорили народном социализме. Себя же он впервые назвал коммунистом за год до этого – 8 ноября 1960 года в речи в редакции кубинской коммунистической газеты «Ой». В ней же Фидель заявил, что со студенческих лет изучал марксистскую литературу и даже «был марксистом» и оказал влияние в соответствую-щем духе на своего брата Рауля. Это противоречило всем прежним заявлениям Фиделя (гово-рят, что Хрущев так и не поверил в это превращение Фиделя и заметил: конечно, Фидель не коммунист, но еще немного и США сделают его коммунистом)[7]. Интересно, что Че Гевара в том же 1960 г., за месяц до «признания» Фиделя также говорил в интервью американскому журналу «Лук» совершено противоположное: «Фидель не коммунист… Эта революция исклю-чительно кубинская, а точнее – латиноамериканская. В политическом плане можно было бы квалифицировать Фиделя и его Движение революционно-националистическим»[8].
Все остальное время, вплоть до 90-х гг. Фидель Кастро называл себя коммунистом и марксистом-ленинцем. Соответствующие изменения были произведены и на уровне госполити-ки: все революционные организации были объединены в одну, ставшую правящей партией и получившей вскоре название Коммунистическая партия Кубы. Атеизм стал государственной идеологией, а марксизм-ленинизм – официальной философией. Советский Союз открыто при-знавался «старшим братом» и руководителем Кубы (и действительно, трудно переоценить масштабы советской помощи Кубе, начиная с того, что пакт с СССР сделал невозможной аме-риканскую интервенцию на остров и кончая тем, что советские специалисты помогали созда-вать на Кубе систему здравоохранения, образования, промышленность и т.д. ). Но тем не ме-нее политический курс Кубы и в годы «советского протектората» сохранил определенную са-мостоятельность. Куба не была марионеткой СССР, как это пытались доказать североамери-канцы и повторяют с их голоса доморощенные «демократы». Так, революционная Куба отказа-лась войти в какие бы то ни было военные пакты, в том числе и созданный СССР Варшавский блок и так и осталась неприсоединившимся государством. Куба не стремилась слепо копиро-вать советскую модель: переняв ее лучшие стороны, прежде всего, социальную систему, Куба Кастро сохранила в экономике частный сектор. При аграрной реформе, превратившей боль-шинство земель острова в государственное достояние, все же 39% земли было оставлено за ча-стными собственниками (мелкими крестьянскими хозяйствами), конечно, при условии, что собственник работает эффективно согласен сотрудничать с государством и придерживаться Госплана. Вряд ли Кастро подозревал, что воплощает в жизнь концепцию функциональной соб-ственности, разработанную отцом русской геополитики и геоэкономики эмигрантом-евразийцем П.Н. Савицким… Наконец, на Кубе не было масштабных репрессий – кровавых внутрипартийных «разборок», а также культа личности. Положение с пресловутыми «правами человека» на острове Свободы также были и остаются получше, чем у многих стран, объявлен-ных США «демократиями».
После 1991 года, когда рухнул Советский Союз и в официальной идеологии Кубы про-изошли изменения. Фидель взял курс на реформы в духе НЭПа в экономике и на усиление мо-тивов латиноамериканского почвенничества в идеологии. Была упразднена политика госатеиз-ма. Из Устава Компартии Кубы исчез пункт, запрещающий коммунистам исповедовать рели-гию и принадлежать к религиозным организациям. Кубинская католическая церковь получила возможность снова выступать с обращениями к пастве. В 1998 году Кубу посетил тогдашний Папа Римский Иоанн Павел II и был удостоен приема на высшем официальном уровне (Кроме того, Католическая церковь осудила североамериканскую экономическую блокаду Кубы, так как она болезненно ударяет по беднейшим слоям населения Кубы[9], и это еще более сблизило позиции кубинских католиков и режима Кастро). А после смерти понтифика сам Фидель Каст-ро впервые после 1959 года участвовал в католической мессе в кафедральном соборе Гаваны. В связи со смертью Папы на Кубе был объявлен трехдневный национальный траур (чего не сде-лали даже некоторые страны, традиционно считающиеся католическими). Сам Фидель оставил в книге соболезнований в посольстве Ватикана в Гаване запись с такой характеристикой Па-пы: «Покойся в мире, неустанный борец за дружбу среди народов, враг войны и друг бед-ных»[10].
Несмотря на то, что Фидель Кастро публично не отрекается от марксизма, высшее руко-водство партии и государства все больше говорит об особом, специфичном характере кубин-ского социализма и его отличиях даже от социализма Маркса и Ленина. Так, Президент Нацио-нальной ассамблеи народной власти Кубы Риккардо Аларкон де Кесада сказал об этом в интер-вью российскому журналу «Эксперт»: «Наш социальный проект не пал, как домино. …потому что у нас на Кубе был подлинный и самобытный революционный процесс. …. Реалии кубин-ской системы - вовсе не те реалии, которые в своих работах рассматривал Ленин. У нас всего лишь есть воля, чтобы вести социальную политику, отстаивать справедливость и равенство. После крушения социалистического лагеря у нас было два пути - "переселиться на другую пла-нету" или сохранить и развернуть нашу систему. Мы открыли доступ к капиталистическому способу производства, сделали то же самое, что Ленин когда-то сделал во времена нэпа. Но все же подчеркну: мы не пытаемся повторять какую-либо чужую модель социализма, модель, кото-рая когда-либо была реализована. С самого начала революции мы решили, что социализм в Ла-тинской Америке должен быть не копией, а "героическим созиданием". Сегодня многие в Ла-тинской Америке думают также. Есть венесуэльский подход, есть бразильский. Мы должны бо-роться за многоцветный социализм»[11]. Медленно и тихо, без театральных эксцессов револю-ционная Куба возвращается к идеологии Повстанческой армии и Движения 26 июля, с которой победила Революция 1 января 1959 года и которая была на Кубе господствующей до вступле-ния Кубы в советский лагерь.
3. Как видим, говорить об «ортодоксальном марксизме» Кастро, в чем его любят обви-нять нынешние либералы-кастрофобы, можно лишь применительно к одному периоду его сложной и долгой политической биографии – периоду с 1960 по 1991 г.г. И до, и после этого Кастро либо открыто позиционирует себя, либо, по крайней мере, ведет себя как социалист на-роднического, национал-революционного толка (а этносоциализм и марксизм-ленинизм – это далеко не одно и то же; не случайно же кубинские просоветские коммунисты с таким трудом приняли революцию 1959 года, а нынешние ортодоксы от коммунизма в Интернете до сих пор клянут Кастро, что он действовал «не по правилам марксистской науки»: дескать, надо было начинать с пропаганды среди революционного гегемона – пролетариев). Так был ли Фидель марксистом-ленинцем или его «обращение в марксизм» было вынужденным шагом реального политика? Вопрос этот чрезвычайно сложный и однозначный ответ на него дать трудно, по-скольку эволюция воззрений самого Кастро – это предмет исследований его биографов (не пу-тать с обличителями и апологетами!), а исследования эти только начинаются и уж во всяком случае автор этих строк не имеет к ним отношения. Но если обратиться к объективной ситуа-ции, в которой оказались Куба и ее вождь в 1960 г.г., что в общем-то перед Фиделем, незави-симо от его внутренних борений, и не было большого выбора. Как пишет Михаил Тихомиров: «тяжелое противостояние (как военное, так и экономическое, и политическое) с Соединенными Штатами вынудило кубинское руководство искать поддержку среди других государств. И единственным адекватным вариантом в той ситуации было установление тесных взаимоотно-шений с Советским Союзом. Такова специфика сформировавшегося в то время двуполюсного мира: ты либо по одну сторону баррикад, либо – по другую»[12]. Можно не сомневаться в том, что без вступления в «социалистический лагерь» Куба не просуществовала бы и года: несмотря на то, что первые нападения контрреволюционеров кубинцы отбили, все же военная мощь США была несравнима с кубинской. А СССР вправе был требовать от своего нового союзника соответствующей перестройки внутренней жизни и идеологического антуража. Официальная идеология СССР утверждала, что в мире идет не геополитическая борьба, а борьба между двумя социальными системами – капиталистической и социалистической и всякий, кто высту-пал против капиталистического мира во главе с США, становился «социалистической страной» автоматически. Дуалистическая пропагандистская схема не предусматривала ни возможность третьего пути, по ту сторону капитализма и социализма, ни возможность иного социализма, помимо марксистского (то же самое делали и США, ввиду этого характеристику «демократий» получали африканские и латиноамериканские военные диктатуры, а характеристику «стран с рыночной экономикой» - ближневосточные страны, которые еще не выбрались из родового строя и патриархального монархизма). Удивляться следует не тому, что революция, начавшаяся под революционно-демократическими лозунгами, стала вдруг «социалистической» и «маркси-стско-ленинской», а тому, что Фидель в этой казалось бы патовой ситуации, почти не остав-ляющей места для политического маневра, сумел сохранить определенную независимость Кубы в ряду стран социалистического блока, так что революционная Куба осталась существовать да-же после развала этого блока и самого Советского Союза. Обычно это объясняют тем, что рево-люция на Кубе произошла сама, без помощи извне, в отличие от просоветских стран Восточной Европы, где «революционеры» были приведены к власти на гребне советских военных успе-хов; так что Кастро имел на Кубе ист