Сегодня: 09 ноября 2011.:
Главная страница
Германия
Александр Фитц. Парагвай, Парагвай, кого хочешь выбирай. История нового переселения немцев
«Асунсьон – это почти… Гулистан»
С Отто Кляйном мы не виделись давно. Наверное, полжизни. Хотя как это определить? По прожитым годам или по тем, что остались? Короче, не виделись мы лет пятнадцать, но вот узнал я его моментально. По куртке. Любые куртки Отто умудряется носить «набекрень». Все предполагают, что это относится исключительно к кепкам и шляпам, а Отто так носил куртки.
Выхватив его взглядом в людском потоке на мюнхенской Одеонсплатц я вначале подумал – двойник.
Прибавив шагу и догнав человека, в «куртке на макушке», я понял - это он, мой стародавний приятель по одной из прошлых жизней.
Их у меня было несколько: сибирская, армейская, узбекская, московская, теперь вот германская…
- Кечарасиз, Отто-ака, - окликнул я его по-узбекски, что означает, «извините, брат Отто» .
От неожиданности Кляйн аж подпрыгнул, потом осторожно повернул голову в мою сторону и подпрыгнул еще раз.
- Фитц!? – искренне удивился он. - Вот это да! Что ты здесь делаешь?
- Живу.
- Ну да, правильно, я ведь слышал, что ты в Мюнхене обосновался. И потом я ведь в газетах иногда твои статьи читаю. А там Мюнхен указан.
- Время у тебя, надеюсь, есть? Или спешишь? - перебил я его. – Давай зайдем куда-нибудь по чашке кофе выпьем… А может пива?
- Спасибо, - виновато, улыбнулся Отто, - я за рулем, а вот кофе с удовольствием. Минут сорок свободных у меня еще есть.
- Живешь где?
- Пока в Розенхайме.
- Почему «пока»? В Мюнхен переезжаешь?
- Нет, я, может, в Парагвай перееду. Пока не решил окончательно. Жена упирается.
- В Парагвай?! - поразился я.
- А почему нет? - как о само собой разумеющемся, будто в своем Розенхайме он решил всего-то сменить одну улицу на другую, удивился Отто.
- Постой, постой, – снова перебил я его. – Давай в кафе и там обо всем и по порядку. И о прошлом, и о будущем…
- И о настоящем, - согласился Отто, - Только, пожалуйста, в то в котором не курят. Я с этим делом завязал, но когда волнуюсь – тянет.
- Это просто. Сейчас здесь все завязали, - пробурчал, я, подхватывая Отто под руку и направляясь в сторону кафе Луитпольд, славящееся «ностальгической», как сказано в меню, баварской кухней, и немецким обслуживанием.
Естественно, когда мы, расположились у огромного окна, выходящего на старинную мюнхенскую площадь, и сделали заказ, мне очень захотелось начать разговор с Парагвая, но (ох, уж эти условности!) вместо этого сказал:
- Прежде, пожалуйста, расскажи как живешь, как здоровье, дети, чем занимаешься?
Пока Отто рассказывал, я слушая его, механически отвечая на вопросы, не переставая думал о Парагвае и вспоминал.
Первым делом я вспомнил о том, что в пору нашего с ним детства мини-футбол, когда в каждой из команд могло находится не более пяти игроков, назывался «парагваем». Почему, не представляю. Ведь, в отличие от соседних Бразилии и Уругвая, чьи сборные становились чемпионами мира, или, например, Аргентины, Парагвай особыми достижениями похвастать не мог. Потом я вспомнил диктатора Альфредо Стресснера , одного из главных антигероев советской прессы 70-х годов прошлого века. Какими ужасными эпитетами его не награждали, с какими злодеями и вурдалаками не сравнивали, а вот для меня он был путеводной звездой, образцом для подражания и предметом тайной национальной гордости. Надо же, размышлял я, прочтя очередную заметку или увидев новую карикатуру на генералиссимуса, немцем родился, а стал диктатором. И где?! В Парагвае! Молодец. Крепкий парень. Хорошо бы разузнать его методику достижения цели. Конечно, диктатором вряд ли получится, да и хлопотное это занятие, а вот главным редактором какой-нибудь газеты или журнала хорошо бы.
Но Интернета тогда не было, а в газетах о Стресснере сообщали исключительно пропагандистскую белиберду, тщательно избегая вопроса меня волновавшего…
- … И вот купили мы с женой два билета и вылетели из Франкфурта в Асунсьон, - вернул меня в день сегодняшний Отто.
- Вы на разведку туда отправились? – уточнил я.
- Конечно. Но удовольствие это, доложу, не из дешевых. Три тысячи шестьсот евриков с каждого.
- Вы вдвоем полетели?
- Нет. Нас человек двадцать было.
- И все российские немцы?
- Все до единого, хотя, конечно, пара ненемецких супругов с нами тоже была. Например, моя русская жена Валентина.
- А почему в Парагвай? С какой стати? Я знаю, что наши баптисты в основном, в Канаду переезжают. А тут Парагвай?
- Так мы ж, не баптисты.
Не важно. Парагвай почему выбрали?
- А ты, вижу, хотя и журналист, но газет не читаешь?
- Пожалуйста, без загадок.
- Про газету «Земляки» слышал?
- Даже читал. Но давно…
- Вижу, что давно, а у нее пока ты ее игнорировал, приложение появилось. «Вести из Парагвая» называется. Там все и обо всем.
- Заинтриговал. Непременно почитаю. Но живые впечатления предпочтительнее. Время у нас еще есть?
- Есть немного, - вскинув левую руку и глянув на часы с изображением человека в кепке с высокой тульей на циферблате, - ответил Кляйн.
- Это кто у тебя на часах? Сталин, что ли?
- Обижаешь, - ухмыльнулся Кляйн. – Я ж не грузин. Это Стресснер. Между прочим, тоже генералиссимус.
- Как Франко и Чан Кай Ши, - блеснул я эрудицией.
Кляйн моментально продолжил:
- И как Александр Васильевич Суворов с Ким Ир Сеном.
- В Парагвае купил?
- В Асунсьоне. У цыган.
- Что это за город Асунсьон? Красивый?
На какое-то время Кляйн задумался.
- Ты в Гулистане бывал?
- Конечно.
- Так вот, точно, как Гулистан, только в три раза хуже.
- Ух ты! – поразился я, а в памяти моментально возникла огромная, залитая солнцем и бетоном площадь, с гранитным Лениным напротив зданий обкома и облисполкома, цветочная клумба, тесно усаженная розами, каллами и со строгой табличкой «Цветы не рвать».
Потом неким фантастическим образом я вдруг взмыл над этой площадью и увидел весь Гулистан, с его пыльными улочками, босоногой ребятней, неторопливыми старцами, трусящими на столь же неторопливых ишаках, четырехэтажными «хрущобами», хлопкоочистительным заводом, саманными дувалами , абрикосовыми и персиковыми садами, звонкими арыками, утыканными чигирями , и массой прочего патриархального и, как казалось, навек забытого.
- Чего взглядом остекленел? – вывел меня из состояния близкого к потрясению Кляйн. – Не веришь?
- Почему не верю? Верю, но осознать не могу. Ведь то Узбекистан, а это…
- Ну, конечно, схожесть не стопроцентная, - несколько смягчился Отто. - Например, туалеты. Они в Парагвае такие же, как в Германии, чистые. Или взять японские и немецкие кварталы. В них знаешь, как живут?
- Как?
- Как в кино.
- Надеюсь, не индийском?
- Еще лучше! Нас туда на экскурсию возили. Форменный рай, как я его себе представляю.
- Расскажи.
- Это видеть надо. Короче, в их кварталах и колониях, именно та Германия, которую мы себе представляли, когда жили под комендатурой или в том же Узбекистане.
- Но вас, точнее наших, туда не селят?
- Размечтался. Конечно, не селят. Это для поднятия духа показывают, чтобы знали, чего достичь можно. Наших селят в полупустыне на юго-востоке Парагвая. До ближайшего городка от колонии километров 80. До Асунсьона – километров 250. Раньше там железная дорога проходила, теперь ее нет. Зато есть неасфальтированная автомобильная дорога, кое-где покрытая гудроном. Так что в сезон дождей, как говорится, полный абзац, но зато экзотики - полные штаны. Ты съезди, съезди – не пожалеешь. Там даже индейцы есть. Настоящие. Они по ночам на колонию набеги совершают.
- Только не говори, что за скальпами.
- Причем здесь скальпы?! Они больше за помидорами, огурцами и прочей закуской повадились. Ну и остальное, что плохо лежит, тоже прихватывают.
- Их разве не ловят.
- Ловят, но результат – нулевой.
- А полиция?
- Ты, говорю тебе, съезди. Конечно, Парагвай это не Фенимор Купер, но где-то рядом.
Глянув на часы Отто, резко засобирался.
- Время в Германии быстро летит. Опаздываю. Официанта не видишь?
- Не волнуйся. Главное ты рассказал. За кофе и кезекухен я заплачу, а об остальном по телефону. Кстати, какой у тебя номер?
- Вот, держи, - извлек из портмоне визитку Отто. - Там все. И телефон и электронный адрес. Ну так я побежал?
- Беги, конечно.
В стране «смелых сновидений»
Проводив взглядом радостно подпрыгивающего (Отто не только куртки набекрень носил, но и походку имел весьма специфическую), я заказал еще чашку кофе, на этот раз «по-венски», и стал размышлять об услышанном. Потом, расплатившись и напевая на мотив детской песенки о каравае - «Парагвай, Парагвай, кого хочешь выбирай», направился на главный железнодорожный вокзал, единственное, как предполагал, место в Мюнхене, где в киоске международной прессы должны продаваться «Земляки».
Я не ошибся. «Земляки» в придачу с парагвайским приложением действительно продавались, приглашая всех и каждого не мешкая приобрести земельный участок в «стране смелых сновидений».
Не скрою, слоган «страна смелых сновидений» меня насторожил.
Не знаю, кому как, а мне иногда такое присниться, что вспоминать не всегда прилично, не то что рассказывать. Поэтому, придя домой, я прикрыл дверь в кабинет, что означало – не шумите, папа работает, на что, впрочем, никто из домочадцев особого внимания никогда не обращал, и углубился в чтение.
Первое, на что обратил внимание, – это эмблема колонии. В обрамлении зеленого венка был изображен белый медведь. Под ним латинскими буквами: COLONIE NEUFELD PARAGUAY.
Эмблема понравилась. Прежде всего тем, что излучала некую надежность и фундаментальность. Только почему белый мишка окружен зеленой листвой? Это я понял не сразу, но, поразмышляв, догадался – наверняка это лавровый венок, символизирующий победу и успех. Но вот что общего между обитателем очень северных широт и теплым, если не сказать жарким, Парагваем, так и не уразумел. Варианты, конечно, возникли, но ведь это только предположения.
Затем я выяснил, что… Впрочем, стоп! К чему пересказывать то, что можно процитировать?
«Мы хотим рассказать Вам о нашем проекте, - писали авторы идеи переселения российских немцев в Парагвай, - который может обеспечить Вам дополнительный доход. Основа его имеет глубокие исторические корни. Суть проекта заключается в том, что только потомки тех, чьи предки имели собственную землю и извлекали из нее материальное благополучие, дожили до сегодняшнего дня. Мы советуем Вам приобретать пахотную землю и сдавать ее в аренду. Так как в Европе земля слишком дорогая, мы предлагаем Вам землю в Парагвае, где живут наши земляки. Причем наша фирма возьмет на себя все юридические формальности, связанные с куплей, продажей, сдачей в аренду и своевременной выплатой Вам дивидендов. Цена одного гектара плодородной земли колеблется от 1.000 до 3.000 ?. Если взять за пример, что Вы приобретаете 12 га. земли, Вам нужно заплатить за нее всего 28.800 ?. В Европе 12 га Вам обойдутся в 720.000 ?. С 12 га земли можно получить урожай.
Например, сои 48 тонн и продать ее по цене 300 ? за тонну, получив 14.400 ?. Если Вы от этой суммы будете иметь 30%, то это составит 360 ? в месяц дополнительного дохода. Фирма Neufeld предлагает специально разработанную модель финансирования, при которой Вы уже через 8 лет начнете получать от своей земли дивиденды. Не слишком хорошо дела идут и во всей Европе: с начала этого года практически у всех стран еврозоны заметно ухудшились перспективы роста, при этом экономика Германии сегодня по сути дела балансирует на грани рецессии.
Экономика Парагвая не сильно развита, но страна относительно независима от иностранного влияния и проводит политику свободной торговли.
Парагвай не выдаёт своих граждан другим государствам, а также в стране не признаются налоговые, валютные и политические преступления. Парагвай охотно принимает иммигрантов. Правительство борется с любой расовой или религиозной дискриминацией».
Прочтя это, вспомнил, что я - потомок землевладельцев, и понял, почему дожил до сегодняшнего дня. Правда, куда мои землевладения подевались, в тексте сказано не было. Но я и сам знал – у прадедушек землю вначале реквизировали, потом их выслали, потом раскулачили, снова выслали, частью пересажали, частью перестреляли. Короче, все, как у всех. Но для того, чтобы мой род не затух, а дети нарожали внуков, мне снова рекомендовали приобрести пахотную землю, но не в Украине или в России, где нас уже раскулачивали, тем более не в Германии, где сплошная рецессия, а в Парагвае.
Эх, наивные турки, курды афганцы, албанцы, афроафриканцы (это я для политкорректности) и прочие беженцы и эмигранты, волнами накатывающиеся на старушку Европу. Не знают, не ведают, что здесь уже плохо, а вот в Парагвае – хорошо. Земли – валом, работы еще больше. И потом Парагвай, как я теперь знал, в отличие от большинства других государств, своих граждан за всякие там политические, налоговые и валютные преступления не выдает. Главное, чтоб эта самая валюта имелась в наличности.
Ничего, размышлял я, вот сейчас братья Нойфельды перевезут российских немцев в Парагвай, потом германских немцев, а там, глядишь, и турки с афроафриканцами подтянуться, ну и, соответственно наши бывшие сограждане по бывшему СССР. И заживем мы там почти как здесь, т. е. хорошо. А кто же в Германии останется? - подумал я. Но ответить не успел, ибо зазвонил телефон.
- Привет, Фитц, - раздался в трубке голос Анатолия Бошмана, - мне Кляйн сказал, что ты Парагваем интересуешься и переезжать нацелился?
- Ну, чтобы вот так сразу переезжать, то нет, а Парагваем интересуюсь, - ответил я старинному приятелю, с которым учился в одной школе.
- Я же был в Парагвае, - продолжал в наступательной, присущей страховым и рекламным агентам манере Бошман, - но в отличие от Кляйна, полуинкогнито. Того там, как «туриста-кошелька» обхаживали, а я за всем из-за угла наблюдал.
- Тоже мне новый Маркус Вольф . Давай рассказывай, а не хвастай.
- Я и рассказываю, причем, заметь, не для своей, а для твоей пользы, - обиделся Бошман.
- Не сердись…
- Да что сердится, я по-христиански предостеречь тебя хочу. Значит, собрав информацию и поняв, что из Европы новый СССР варганят, причем Германии отвели роль бессловесного донора, которого будут доить, пока он ласты не склеит, я начал готовить плацдарм для переезда. Побывал в Канаде, потом в Калининградской области и вот теперь слетал в Парагвай. Мой совет: ни в коем случае не соглашайся на групповую поездку. Только в одиночку. Ты знаешь сколько заплатил Кляйн?
- Три с половиной тысячи евро за себя и столько же за супругу.
- Правильно. А я в две тысячи уложился. Значит так, билет покупай туда сам. Причем заранее. Это дешевле. Когда прилетишь, то такси не пользуйся и в аренду авто не бери. Я, например, купил там прекрасный «форд» за полторы тысячи евро. Прямо в аэропорту. А когда улетал, то продал его за тысячу шестьсот, т. е. сотню «наварил».
На этом «форде» я отправился в колонию Нойфельд. Ты же знаешь, что «купи-продай» я еще в Союзе занимался, поэтому что и почем я предпочитаю сам выяснять.
- Мне Кляйн сказал, что их столица Гулистан напомнает.
- Правильно сказал. Он ведь простой, как кусок хозяйственного мыла – говорит, что думает.
- А ты, что думаешь?
- Я полстраны проехал, с людьми говорил, за жизнью наблюдал…
- На каком языке ты с ними говорил? – перебил я Бошмана.
- Преимущественно на языке жеста и танца, - хохотнул он. – Русского они не знают, немецким не владеют. Исключительно испанский. К приезжим относятся хорошо, так как обжулить хотят.
- Так значит тебя обжулили?
- Ну не то чтобы по полной программе, - замялся Бошман, - но пытались. У меня вообще сложилось впечатление, что тамошние индейцы и остальные граждане относятся к приезжим, особенно из Европы, как к дару божьему. Мол, это Бог им их направляет, чтобы они их чистили и лапошили. На автозаправках, в киосках, отелях, короче всюду. Ты в арабских странах бывал?
- Доводилось.
- Ну вот, один к одному плюс жарюка такая же.
- А в колонии?
- Там с этим все нормально. Жульничество отсутствует. Но тебе ж в магазин надо? Надо. Поэтому едешь в город, а там тебя уже ждут.
- Что, в колонии магазина нет?
- Есть лавка, но все в ней в три дорога. Потому что конкуренции нет, она ведь единственная и поэтому за всякой мелочью, а также техникой, медикаментами, электроникой лучше в город ехать. А это восемьдесят километров.
- Это я уже знаю.
- А поликлиника знаешь где?
- Где?
- Тоже в городе. Это я к тому, что вдруг «скорая» потребуется, а в Парагвае сезон дождей, т. е. грязюка по брюхо и тогда…
- … Полный абзац, - подсказал я.
- Правильно, - потеплел голосом Бошман. – Конечно, меннониты , а их в колонии большинство, люди мудрые, но все же школу их детишкам лучше посещать.
- Там и с этим проблемы? – удивился я.
- А ты как думал? Конечно. Правда, школу там сейчас строят, но на каком языке преподавать в ней будут ты задумывался?
- Нет.
- А я задумался. Поспрашивал и выяснил: на испанском. А на кой нашим детям испанский ты тоже не задумывался?
- Лишний язык, - это богатство, - возразил я.
- Конечно, - хохотнул Бошман. – Особенно, когда они немецкий забудут, русский потеряют, а испанский выучат на уровне «моя твоя, привет сказал».
- Мрачно ты все описываешь.
- Зато искренне, - возразил Анатолий и продолжил: -Чем наших туда завлекают? Главным образом тем, что сравнительно дешево можно купить много земли. На это я тебе вот что скажу. Один мой знакомый маклер, из местных немцев, как-то объяснил мне, что ценность любой квартиры или земельного участка определяется тремя параметрами. Первый из них – район. Второй – район. Третий – тоже район. То есть чем лучше и престижнее район, тем ценнее квартира или земельный участок. Надеюсь, ты не будешь спорить, если я предположу, что однокомнатная квартира в самом паршивом районе Мюнхена стоит на несколько порядков больше, нежели пятикомнатная в элитном районе столицы Монголии Улан-Баторе или столицы Узбекистана Ташкенте?
- Нет, не буду.
- То же самое касается и земельных участков: район, район и еще раз район! На кой мне земля в Парагвае, если за эти же деньги я, допустим, могу приобрести квартирку на Адриатическом побережье в Хорватии и сдавать ее приятелям? Или сам в ней отдыхать. Ведь езды туда от силы шесть часов.
- Не спорю, не спорю, - прервал я его, - но люди в Парагвай не отдыхать едут, а жить, работать и зарабатывать.
- Ну, конечно. Особенно, если начнут выращивать орех макадамия и разводить страусов или попугаев.
- А чем это плохо?
- А тем, что этот самый орех, который судя по рекламным агиткам, должен озолотить переселенцев, начинает плодоносить через пять, если не больше лет. Ну а что касается страусов, то это ведь не куры. Это же скакуны в перьях. Ты вообще представляешь с какого бока к ним подходить?
- Можно рожь, бобовые, сою выращивать.
- А землю на чем пахать? А собирать, да хранить урожай где? А кто у тебя это все, если мыши не пожрут, купит?
- Так ведь в парагвайской газете сказано, что все это отлажено.
- Знаешь что, - вздохнул Бошман, - я там уже побывал. Все видел и, если очень припрет, лучше в Калининград перееду. Туда вроде нас тоже заманивают. А вообще, объясни, зачем было ехать из Казахстана да Сибири в Германию, чтобы снова оказаться в тех же условиях, только в Южной Америке или в Калининградской области?
- Объяснить вряд ли смогу, а вот предположить… Понимаешь ли, у каждого из нас свое представление о счастье. Может быть люди едут в Парагвай за счастьем?
- Может быть, - согласился Бошман, - но я там уже побывал и понял: это не для меня.
За счастьем - в пампасы
Вначале две цитаты: «42% парагвайцев живут ниже уровня бедности, каждый третий не имеет работы, 80% сельскохозяйственных земель находится в руках 2% населения» (РИА «Новости», 21.04. 08). «Проект строительства колонии в Парагвае – не вымысел… У меня такое ощущение, будто и не было прожитых в Германии лет, будто я продолжаю жить в Казахстане, только стал старше». (Виктор Ниеденс, «Развитие колонии Нойфельд в Парагвае», №28, 2008).
А теперь воспоминание. В восьмидесятых годах прошлого века в СССР в ходу была история о том, как одна женщина, эмигрировав в США, звонит подруге в Урюпинск и
Тема: