Notcoin — будущий дроп от TON/Telegram
Реклама

Страны > Аргентина > Памятник Данте в Латинской Америке >
Аргентина: Памятник Данте в Латинской Америке

Ольга Равченко, Беларусь

Декабрь, 2015
 


«Было очень модно строить светские храмы, призывавшие к братству людей и к всеобщей любви». (Карлос Илхэр, «Памятник Латинскому Гению» в Америке»)

«Это был собор, построенный кем-то, отчаявшимся вновь обрести любовь Господню. Это здание было абсолютным мифом, но мало кто принимал во внимание этот факт… Никто не помнил Марио Паланти и грёз, воплощённых в материю». (Густаво Малахович, «Бронзовый сад», 2012)

Зимой 2008-2009-го, в городе Эмполи, в пятнадцати минутах езды от Флоренции, я упорно искала в Интернете информацию о созвездии Южный Крест*, завораживавшем меня в радиопостановке «Южного почтового» С. Экзюпери, очаровывавшем в балладе Пьяццоллы-Феррера и окончательно пленившем в статье аргентинского архитектора Карлоса Илхэра «Памятник Латинскому Гению» в Америке».

Из статьи К. Илхэра я узнала, что раз в году, в начале июня, в Буэнос-Айресе, под сенью Южного Креста, открывается Переход в Рай, описанный великим поэтом итальянского Возрождения Данте Алигьери (1265-1321) в «Божественной Комедии». Этим явлением мы обязаны двум итальянцам – архитектору Марио Паланти (1885-1979) и промышленнику Луису Бароло (1869-1922), – дерзнувшим воздвигнуть в столице Аргентины необычное здание, известное сегодня как Паласио Бароло, Дворец Бароло, Пассаж Бароло.

Архитектор, преподаватель факультета архитектуры, дизайна и урбанистики университета Буэнос-Айреса Карлос Илхэр в великолепной статье, на мой взгляд, незаслуженно упрекнул Паланти-Бароло за несбыточность дерзкой мечты, за нарциссизм… Что за дерзость-мечта?

Паланти и Бароло предвидели, что Европа развяжет новые войны – более разрушительные, чем Первая мировая. Будучи большими почитателями творчества Данте, они сочли своим долгом спасти прах знаменитого итальянца, перенеся его в Буэнос-Айрес. С этой целью в 1919-1923 годах в столице Аргентины был воздвигнут Дворец Бароло – самое выдающееся и самое интересное здание Майского проспекта и самое высокое вплоть до 1935 года.

Стометровый офисный центр выполнен в различных архитектурных стилях, увенчан внушительным центральным куполом-маяком, а каждая деталь Дворца глубоко мистична и несёт аллегорическую нагрузку. Остроумные портэньос** окрестили эклектический и эзотерический стиль Паланти-Бароло «угрызеньями совести по-итальянски».

Статья Карлоса Илхэра показалась мне настолько значимой, что я немедленно её перевела, но чего-то в ней не хватало. Чтобы отвлечься от мыслей о Дворце Бароло, я отправилась во Флоренцию, в дом-музей Данте. Музей оказался закрытым, и я заглянула в церквушку по соседству, в которой, согласно легенде, Данте впервые увидел Беатриче.

По дороге на вокзал наткнулась на горстку «скованных одной цепью» студентов, робко пытавшихся протестовать против реформы образования в стране и быстро рассеявшихся под дружным натиском полицейских. Зрелище не из приятных…

Вернувшись назавтра во Флоренцию, долго блуждала в районе Собора Санта Мария дель Фиоре в поисках музея, но он словно сквозь землю провалился! Зима в тот год выдалась необычайно морозной и снежной. Я страшно замёрзла и решила обратиться за подсказкой к первому встречному. Им оказался немолодой флорентиец:

– Синьора, Вы ищете дом Данте? Так его нет!

Я недоумённо смотрела на собеседника и, возможно, поверила бы ему, если бы накануне не видела музей своими глазами.

– Синьора, его построили для туристов! Что Вы жаждете там увидеть?!

Понимая, что в шутке есть доля правды, твёрдо ответила:

– Дух!

– Разве что Дух, – скептически улыбнувшись, мой случайный прохожий извинился и заторопился по своим делам.

Я нашла музей. Обойдя несколько раз его помещения, которые, по нашим меркам, и залами-то не назовёшь, сделав кое-какие заметки и порядком устав, присела на краешек стула в комнатушке с огромным плазменным экраном.

Чисто по инерции стала смотреть окончание фильма Флорентийского общества Данте о «Божественной комедии». На экране одна за другой мелькали иллюстрации Гюстава Доре, и вдруг анимированные мультипликаторами души лепестками стали слетаться в одну точку, складываясь в огромную белую розу: мне открылся Дворец Бароло в момент Перехода! Завершился гештальт: я своими глазами увидела Бога, по Данте, над созвездием Южный Крест, и поняла, что именно визуального подтверждения факта существования Тайного Перехода мне, с моей бедной фантазией, и не хватало!

…На Флоренцию давно опустился необычайно снежный зимний вечер, а я стояла на автобусной остановке у Собора Санта Мария дель Фиоре и смотрела сквозь незанавешенное окно одной из квартир в верхнем этаже на расписанные старинными фресками стены. Так хотелось обнять всё и всех!

Год спустя, в Базиликате, в Сатриано-де-Лукания, я вошла в комнату, приготовленную для меня хозяйкой дома, и увидела на стене картину – уругвайского двойника Дворца Бароло. В 1928 году Паланти возвёл в столь же эклектическом и оккультном стиле 95-метровый Дворец Сальво, в Монтевидео, по другую сторону Рио-де-Ла-Плата, чтобы братья-маяки «световым мостом» приветствовали рискнувших приплыть в Америку одиссеев.


«Памятник Латинскому Гению» в Америке

Карлос Илхэр, Аргентина

Уникальный архитектурный стиль Пассажа (Дворца Бароло) – смешение неоромантики и неоготики плюс купол, исполненный в эксклюзивном исламском стиле индийского района Буданишар, символизирующий тантрический союз Данте и Беатриче. Визитная карточка города.

С понедельника по четверг, иногда – в ночное время и в выходные дни – туристам показывают первый, третий и четвёртый этажи, бельведеры башни на двадцать втором этаже с видом на Буэнос-Айрес и эффектный вид на Конгресс и Розовый Дом.

Маршрут называют «40 минут по «Комедии».

Вероятно, Улисс был первым европейцем, достигшим южного полушария, – во всяком случае, первым поэтически вымышленным. Данте Алигьери в «Божественной комедии» (Ад, XXVI, 90, 142) рассказывает странную историю, в которой Улисс, уже постаревший, уставший и страдающий от скучной жизни в Гаэте, решает предпринять последнее путешествие на своём последнем корабле с несколькими из своих старых товарищей. Он минует Геркулесовы столбы и движется на юг: весьма неосторожное предприятие вопреки здравому смыслу – путешествие-святотатство. Южное полушарие было запретным для людей. Простой смертный осмелился бы пересечь Геркулесовы столбы исключительно из тщеславия.

Мореходы достигают южного полушария после нескольких месяцев путешествия и видят тёмную гору на горизонте. Их корабль трижды оборачивается вокруг себя, а на четвёртый раз поглощается морем. Улисс будет вечно гореть в кругу ада лжецов, наказав, таким образом, своё тщеславие. Гора, различимая им на горизонте, – Гора Чистилища, запретная для смертных (Чистилище, 1, 130-132).

Данте тоже проникает в южное полушарие. Об этом свидетельствует песнь девятая третьей части, названной в «Божественной комедии» Чистилищем. Данте – автор и герой книги – прибывает на святую Гору Чистилища в сопровождении Вергилия. Чистилище выступает как третья часть отдалённого пространства в дуалистической географии мира иного: ада и неба. В первые века христиане смутно представляли себе возможность искупления некоторых грехов после смерти. Нужно было дождаться конца XIII века, чтобы появилось чистилище: Второй Лионский совет (1274) представляет официальную формулировку Латинской Церкви.

Земля, согласно географии Данте, – неподвижная сфера в центре космоса. В древности сферичность земли была общепризнанным фактом, фигурировавшим в античных греческих космогониях, и составляла часть системы, разработанной Аристотелем в 330 году до рождества Христова. Впадина и гора – основные неровности земной сферы. Во впадине – ад, чистилище – на склонах горы. В центре северного полушария, единственного дозволенного людям, находится Гора Сион. Южное полушарие – вода, и оно было заказано смертным. В центре него – гора, противоположная Сиону: это и есть Гора Чистилища. Под Горой Сион, но гораздо шире – вплоть до центра земли – открывается перевёрнутый конус: Ад, разделённый на девять суживающихся ступенями амфитеатра кругов, с Люцифером в центре. Расщелина, открываемая в горе водами озера Летро, соединяет дно Ада с основанием Чистилища. По склону Чистилища взбираются семь террас, означающих смертные грехи. Эдем занимает вершину. Вокруг земли вращаются девять концентрических сфер: девять кругов Птолемея. Семь первых – планетарные небеса: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер, Сатурн (Луна и Солнце считались планетами). Восьмая считалась Небом с неподвижными звёздами. Девятая – хрустальным небом, окружённым Эмпирео.

Земля представлялась в виде маятника, с северным полушарием внизу и южным вверху. Её небу предшествует созвездие «Южный Крест» (Чистилище, 1, 22, 27). Здесь находится вход на небеса. Точно так же вступают в ад под Иерусалимом. Над созвездием Южный Крест цветёт непомерно огромная роза – вокруг точки, являющейся Богом. Метафизическая система с платоническими корнями (в Званом обеде 33, 5 и в Раю IV, 49 упоминается «Тимей» Платона), определившая сферу как наиболее совершенное тело; именно она диктует морфологию миров, исследуемых Данте.

У Магомета встречается подобное путешествие. Он спускается в инфернальные области (Ишра), а затем возносится в небесные сферы (Мираж). Существуют многочисленные переклички между содержанием и формой в «Божественной комедии» и «Аль Китаб Аль-Ишра» (книге «Ночного путешествия» Магомета), написанной Мохийддином Ибн Араби (1165 - 1240) по прозвищу Андалузец, родившимся и жившим в Испании за сто лет до Данте и для Ислама являющимся величайшим из духовных наставников (Эс-Шейх Аль Акбар). Обе книги содержат описание запредельной географии.

С середины XIX века и большей части первой половины XX века возрождение готики породило широкий спектр средневековых форм и действий. Готический дух унифицированного искусства повлиял на Морриса, Тота, Бехренса, Гропиуса, Райта. Он мотивировал метафизические поиски и объединял художников в духовные братства вроде следовавших Искусству и Ремеслу дорафаэлитов в Англии, Общества «Дарм Штадт», «Общины пустыни» Райта, «Хрустальной цепи» Тота, «Розенкройца» Пеладана, «Баухауса», «Святой Веры» Паланти.

Иллюзия трансформации жизни и общества посредством архитектуры была традицией, унаследованной от готического конструктивистского духа и его религиозных братств и обществ. Но это была готика, придуманная позднеромантическим воображением, не являвшимся результатом историографии. Никогда ещё Европа не была так близка к Востоку, как во времена готики. «Готика – не что иное, как чудный сон Востока, снящийся крестоносцам по их возвращении», – говорил Адольф Бехне.

Гропиус побуждал строить, следуя «готико-индийскому» стилю. Самые лучшие образцы зодчества ультраэклектическим жестом сочетались узами с индуистскими храмами, а иногда – с мусульманскими мечетями. Считалось, что эти храмы были результатом братства человечества, материализованного тайными братствами и обществами. Возведение Хрустального дворца было для Тота самовозведением самого человека. Восток, Ислам, Готика, Индия представляли иррациональное, дионисийское для культуры начала века. Многие авторы считали греческую культуру рационалистской. Ницше и Буркгардт противопоставили себя этому условию и выделили дионисийский характер, а значит, и иррациональное, этой культуры. Такие авторы, как Шопенгауэр, Бергсон, Спенглер описывают космос как проявление чего-то иррационального, трансцендирующего знания или, по крайней мере, разум. Интуиция, воля, импульс, бессознательное, пророческое видение, сублимация, очищение сглаживают несоизмеримость между знанием и действительностью.

Немецкий экспрессионизм означал возрождение конструктивистской готической традиции. Было очень модно предлагать светские храмы, призывавшие к братству людей в сообществах и к всеобщей любви. Марио Паланти получил образование со стигматами этой культуры в Университете «Брера» в Милане. Он прибывает в Буэнос-Айрес в 1909 году. Работает с архитектором Принсом (Prins) над проектом «Факультет права», ныне – Факультет инженерии Лас Эрас и Аскуэнага (Las Heras y Azcuenaga). Паланти и Принс проектируют его в готическом стиле в форме христианского храма в честь равенства человека посредством Права.

С момента своего приезда Паланти проектирует самые разнообразные храмы и гробницы – заказы, выполненные им без какого-либо специфического подхода, которые позже он опубликует и истолкует в своих книгах. Одни его храмы поют волю, другие – Латинского Героя.

Известно, что Данте принадлежал к средневековой ложе «Святая Вера», как и Паланти. Это братство, дожившее до наших дней, боготворит фигуру Данте как «епископа» собственной веры и распространителя морализующей метафоры Ада, Чистилища и Рая, демонстрировавших три способа существования человечества: порок, благодетель и совершенство. Пороки и благодетели – не более чем многочисленные проявления любви, либидо, платонического эроса с их девиациями и слабостями, служащими вехами на пути к знанию и сути вещей и к обману внешних проявлений.

Паланти является в земли Чистилища с конструктивистской задачей: развернуть храм под Южным Крестом – на асцендентной оси душ – в ознаменование шестисотлетия провидения Данте. У Паланти не было материальных средств для строительства подобного храма. Исключительно благодаря воле и вере он должен был найти конструктивный путь. Он делает несколько попыток: вотивный (Обетный) храм, кафедральный собор Буэнос-Айреса (высотой 236 метров), гробницы и скатологические дантовские памятники (отражающие верования и доктрины, касающиеся загробной жизни – О.Р.).

Спустя некоторое время Паланти встречает в Буэнос-Айресе Луиса Бароло – итальянца, приехавшего в 1890 году и открывшего трикотажные ткацкие фабрики. Кашемировые ткани Бароло имели чрезвычайный спрос, и постепенно успех вознаградил усилия промышленника. Бароло финансировал строительство Пассажа, носящего его имя.

Здание, являющееся иллюстрированным макетом космоса, в традиции готического храма, задумывалось как высшее творение Средневековой кирпичной кладки. Храм становился переводом Откровения на язык камня. Ему надлежало противостоять временам и народам в целях сохранения знания. Каждый составляющий элемент такого вида храма призван намекать на символ, поэтому дверь Собора Парижской богоматери – это пластина инициации в алхимии, Шартрского собора – учебник астрологии. Это не было редкостью. В это время Гауди проделывает то же самое со «Святым Семейством». Рудольф Штайнер, Владимир Татлин, Э. Л. Булле тоже построили здания, представлявшие космос, а Терраньи, в частности, спроектировал в тридцатые годы Дантеум на Римском Форуме, структурированный в той же форме, что и Дворец Бароло, – в соответствии с формой и метрикой космовидения потусторонних королевств.

Паланти называл свой шедевр храмом в потолочных надписях. Фраза: “Vt porter nomen elvs coran gentibus” («Чтобы нёс его имя перед язычниками») относится к храму Соломона, воздвигнутому в Иерусалиме и являющемуся образцом всего храмового строительства для христианства, ислама и иудейства. Давид не мог возвести дома во имя своего Бога, IHVH, по причине занимавших его войн. С наступлением мира во времена царствования его сына Соломона назрела необходимость строительства дома во имя IHVH (Бога, Сущего) – согласно форм и чисел, продиктованных IHVH Давиду.

Когда этот храм существовал, имя Бога (IHVH) произносилось раз в год верховным священником в САНТАСАНТОРУМ (Святая Святых) храма. После разрушения храма римлянами имя нельзя было произносить. Можно было только писать его. Подобная трансгрессия разделила имя бога. Две первых буквы отделились от двух последних, и они вечно ищут друг друга, блуждая в космосе. Две первые (IH) – существо неразумное, не поддающееся осмыслению и чувствованию, которому мечтается и думается в отрыве от собственной сути; две последних (VH) – существо, обезображенное жаждой чувственного и гонимое. Задача Паланти – соединить их в том, что именуется Творением Марии. Чтобы воссоединить две части имени, строят храм, в котором соединяются небо и земля, под сенью Южного Креста, в городе с именем Марии – Санта-Мария-дель-Буен-Айре.

Эта двойственность представлена двумя драконами (самцом и самкой), ограничивающими свод и представляющими также алхимические принципы. Это змеи, которых древние египтяне рисовали в виде круга, – пожирающими хвост друг дружки, – для обозначения того, что они происходят от одной и той же сути. Это две змеи, посланные Юноной. Это две змеи с Кадуцея Меркурия. Это возрождение индивида через алхимию.

Паланти пишет здесь же: “Fundata est supra firman petran” («Основана на прочном камне»). Храм – оболочка имени. Этимологически храм происходит от tallar (вырезать из дерева; высекать из камня, мрамора). Древние строители были резчиками, что означает, в том числе, самосозидание. «Безобразный камень должен быть обработан». Камень для христиан – Пётр, фундамент Церкви. «На этом камне построю свою Церковь» (Матвей, 16, 19). Паланти обещает, что его творение ведёт нас к знанию тайного имени, а имя связывает нас с вечным творением и его звуком: совершенный порядок.

В основе этажей и секций Дворца Бароло – золотое сечение и число золота: пропорции и размеры сакрального происхождения. Храм Соломона был построен в соответствии с числом, продиктованным Богом Давиду. У Паланти число зашифровано в «Божественной комедии» (выше отмечалось подобие между Дантеумом Терраньи и Бароло в метрике).

Главное деление здания и стиха – терцина: Ад, Чистилище и Небо. Число инфернальных иерархий – девять: девять сводов у входа в здание, представляющих шаги инициации; каждый свод пронумерован, на каждом своде – изречение на латыни. Цитаты – из разных источников: Завет, Овидий, Гораций, Виргилий, Паланти.

Число семь – отделения Чистилища и Башня Бароло. Данте не стал устанавливать Настоящую топологию мира иного. Чистилище настолько нереальное, насколько гора, на которой Данте его помещает.

Паланти не представляет девяти чинов ангельских, а использует дверь – маяк в 300 000 свеч, над которым – созвездие Южный Крест: вход на небеса, который можно видеть над Дворцом Бароло в первые дни месяца июня в 19.30 (по другим источникам, в 19.45 – О.Р.), выстроенным по прямой линии с осью здания.

Сто песен «Божественной Комедии», сто метров – высота Пассажа. Большинство песен написано одиннадцатью и двадцатью двумя строфами. Этажи здания разделены на одиннадцать модулей по фасаду, в блоке – двадцать два модуля офисов. Высота Пассажа – двадцать два этажа: четырнадцать – основание, семь – башня плюс маяк. Эти числа представляют для традиционной «Наометрии» священные символы. 22/7 – примерное выражение в целых числах окружности и диаметра. Совокупность этих чисел являет собою круг – самую совершенную фигуру и для Данте, и для пифагорейцев. Число двадцать два представляет символы основных движений Аристотелевой физики. Одиннадцать – символ святой веры и тамплиеров. 99 + 1 – общее число имён Бога (сто песен, сто метров).

Данте умер в Равенне 13 сентября 1321 года. За несколько дней до этого он дописал последние стихи Рая, завершив «Комедию». Он провёл двадцать лет в политическом изгнании вне своего города – Флоренции, объявившей его предателем и лишившей имущества. В одном из своих последних писем он проклинает сограждан, а в свой Ад помещает больше флорентийцев, чем жителей любого другого города.

Церковь замалчивала имя Данте полтора века. Кардинал Бернардо дель Поджетто сжёг некоторые книги поэта за ересь и потребовал, чтобы его тело было сожжено, а пепел развеян – максимальная низость; возмутительный поступок для той эпохи, которого удалось избежать только благодаря друзьям Данте.

Со временем Флоренция раскаялась в оскорблении, нанесённом поэту, и начала оспаривать у Равенны его останки для положения в Храм Санта Мария дей Фиори: претензия, к которой Равенна оставалась глухой на протяжении более чем двух веков.

Флорентиец Папа Лев X положил конец спорам в 1519 году, потребовав прах Данте, для которого Микеланджело соорудил саркофаг. Равенна не могла ослушаться Папу и согласилась вскрыть могилу. Тела там не оказалось. Равенна объяснила исчезновение, говоря, что поэт, вероятно, делает то же, что и при жизни, в своей «Комедии»: расхаживает по Небу, Аду и Чистилищу – сверхъестественная судьба поэта.

Останки исчезли на три века, до 1865 года. Примерно к дате празднования Италией шестисотлетия поэта они снова объявились вблизи средневекового монастыря в Равенне. Рядом с ними обнаружили два письма, датированных 1677 годом, в которых приор Антонио Санти свидетельствует, что это останки Данте и что они были похищены и спрятаны для предотвращения вывоза их во Флоренцию Папой Львом Х. Братство тайно хранило тело покойного всё это время, но где – и сегодня остаётся загадкой.

В последующие годы в Равенне появляются останки и отдельные кости, которые, как ни странно, приписывают Данте. Было собрано слишком много костей даже для такого выдающегося поэта. В преддверии шестисотлетия со дня смерти Данте итальянское правительство провело универсальную операцию по реконструкции тела силами двух очень уважаемых персон: весьма знаменитыми профессорами – Серджи и Фрассетто, – которые, исключив фальшивые фрагменты и отделив гнусные контрабандные кости кроликов и других животных, завершили работу в 1921 году.

Паланти и Бароло тоже хотели возвести «памятник Латинскому Гению» в Америке к юбилею. Но на этом их мечты не заканчивались, поскольку храм – место погребения выдающихся деятелей эпохи, и Паланти с Бароло страстно желали, чтобы Пассаж стал последним приютом для Данте, где и сам он предпочёл бы обрести покой. Вдохновившись эскизами саркофага Данте в исполнении Микеланджело, Паланти проектирует скульптуру «Вознесение», чтобы установить её на восходящей оси центрального купола Бароло.

Он мечтал о счастье и играл с поэтическим вымыслом, пытаясь управлять им, но произошло то, что обычно и происходит с мечтами: они носились за пределами горизонтов выразимого и невыразимого. Дворец повисает в воздухе – над вселенной, над ничто.

Вопреки одолевавшей его идее, Паланти не смог осуществить свой замысел ввиду безнадёжности предприятия, ввиду – изначально – запредельности средств выражения. Пассаж остался пассажем***… Нарциссизм его творцов столь непреклонен, сколь эксклюзивен. Бароло умер незадолго до инаугурации здания. Паланти вернулся в Италию и со временем оставил архитектуру.

Перевод с исп. Ольги Равченко

P.S.
Античный миф, объясняющий символику жезла Меркурия, формулируется Г. Бёклером (1688) следующим образом: «Символ происходит оттого, что Меркурий получил от Аполлона посох. Когда тот отправился с ним в Аркадию, «то встретил двух дерущихся друг с другом змей; тогда он бросил между ними свой посох, отчего они воссоединились в одно целое, поэтому жезл или посох носит указанное выше название как знак мира, означающий не что иное, как то, что яд войны останавливается и устраняется посредством мирных добрых слов. Другие приравнивают посох к Диалектике, которая якобы со спутанными головами решала, что праведно, а что нет». (Интернет: Книга символов. Кадуцей)

Маяковский подарил своей возлюбленной Лиле Юрьевне Брик кольцо с её инициалами – «Л Ю Б». Будучи расположенными по кругу, эти буквы складывались в бесконечное «ЛЮБЛЮ». (Интернет: Музей фактов)

Брат, открой объятия!
Бог – это точка.

(Ф. Г. Лорка. Сюита зеркал)

* Южный Крест – созвездие в южном полушарии неба. Это самое маленькое созвездие. Названо так потому, что его четыре звезды образуют легко узнаваемый крест. Кто первый назвал созвездие Южным Крестом - неизвестно, но Данте в «Божественной комедии» его упоминает.

** портеньо – житель Буэнос-Айреса

*** пассаж -- странный и неожиданный случай



·  Русская тема  ·  По Странам Континента  · 
 ·  Человек и Экономика  ·  Форум  ·  Новости  ·  Каталог ссылок  ·