Пожимая руку чилийцу…
Страница 1 из 2

Константин Сапожников
Октябрь 2002
Довольно часто чилийцы называют себя «англичанами Южной Америки». Указывая на свою похожесть на сынов «туманного Альбиона», они, чаще всего, не скрывают иронии, хотя для подобной самооценки есть причины. Главная — географическая обособленность Чили на южноамериканском континенте: с одной стороны высокая неприступная кордильера Анд, с другой — бесконечность Тихого океана. В прежние века затрудненность общения с соседями порождала ощущение оторванности, «островной» психологии, некоей несовместимости с теми, кто обитал по ту сторону границы из непреодолимых хребтов, кряжей, вулканов и пропастей. Даже сейчас, в начале XXI века, нередко возникают проблемы с поездками и перемещением грузов в соседние страны — Перу, Боливию и Аргентину. Горные обвалы, снежные лавины, наводнения, разрушительные землетрясения закалили чилийцев, которые научились стойко переносить подвохи и козни своей «сумасшедшей географии» и непредсказуемые выходки климата и природы.

С одной стороны высокая неприступная кордильера Анд, с другой - бесконечность Тихого океана
С одной стороны высокая неприступная кордильера Анд, с другой - бесконечность Тихого океана.

Наверное, именно из-за этой «географии» среди чилийцев преобладают интроверты: непосредственность и открытость, которые, к примеру, свойственны обитателям карибских стран, не часто встретишь в повседневном общении среди чилийцев. Соблюдение дистанции, корректность, недоверчивость — добиться дружеской близости с чилийцами даже в процессе долгого общения довольно трудно. Как тут попутно не вспомнить, что на формирование национальной элиты значительное влияние оказали выходцы из английских, шотландских и ирландских родов, которые сыграли большую роль в героической эпопее освобождения нынешней территории Чили от колониального господства испанской короны. Этими именами до сих пор пестрят чилийские справочники «Кто есть кто». И все-таки, главными образующими «компонентами» чилийской нации были не британцы, а выходцы из Испании — конкистадоры — и исторические первопоселенцы чилийских земель — индейские племена. Пришельцам пришлось пролить немало своей и чужой крови, чтобы «освоить» территорию и умиротворить аборигенов. На это ушло несколько столетий упорной борьбы. Так что, в современном чилийце генетически сосуществуют «прародители», конфликт между которыми не разрешен до сих пор. Несомненно, в этом кроется ключ к пониманию национального чилийского характера: далеко не все исторические обиды «перемолоты и переварены» временем.

Как бы сложно не складывалась жизнь чилийца на своей собственной земле, ему, тем не менее, присуще чувство патриотизма, уважения к своей истории и национальным символам. Думаю, ни в какой другой стране, кроме США, не существует такого культа государственного флага, как в Чили, где по любому праздничному поводу «белая звезда на синем фоне» полощется не только на правительственных зданиях, но и на балконах в зажиточных кварталах, над захудалыми домишками в бедняцких поселках, на капотах роскошных лимузинов и пиратских таксомоторов. В швейных мастерских постоянно изготовляют «впрок» национальные флаги разных размеров: они обязательно найдут применение. Программы телеканалов начинаются и заканчиваются исполнением государственного гимна, слова которого знает каждый гражданин. В школах трепетно изучают чилийскую историю, и, надо сказать, ни во времена Сальвадора Альенде, ни в период диктатуры Пиночета, ни в последующие годы она не подвергалась радикальным «пересмотрам» и «ревизиям» в угоду доминирующим политическим тенденциям.

Праздник «чилийской нации» (chilenidad), приходящийся на сентябрь, с каждым годом становится все более массовым. Алькальд Сантьяго Хоакин Лавин сказал по этому поводу, что «натиск глобализации заставляет чилийцев искать нечто объединяющее, а это, прежде всего, наши народные традиции». Демонстрация лучших экземпляров племенных лошадей, соревнования по чилийскому родео, конкурсы фольклорных ансамблей, выставки-продажи изделий народных промыслов, бесконечные ряды столов с изобильной едой и бочонки с молодым виноградным вином «чичей», — все это создает особую «семейную» атмосферу, в которой становится уютно всем, в том числе иностранцам.

Для мужчин это наряд всадника-уасо, живописного пастуха в широкополой шляпе, пончо, сапогах со звонкими шпорами. Однако, одеться «под уасо» стоит очень дорого: для этого потребуется 400-500 тыс. песо (почти тысяча долларов)
Особенно пышно проходят недели «чиленизма», организованные богатыми муниципалитетами Лас Кондес и Витакура, то есть в самых урбанизированных и фешенебельных районах чилийской столицы. Те, кому это по карману, наряжаются в национальные костюмы. Для мужчин это наряд всадника-уасо, живописного пастуха в широкополой шляпе, пончо, сапогах со звонкими шпорами. Однако, одеться «под уасо» стоит очень дорого: для этого потребуется 400-500 тыс. песо (почти тысяча долларов). Нельзя обойтись и без коня: настоящий уасо не может быть пешеходом. За скакуна нужно выложить еще не менее миллиона! Вот и получается, что в центре внимания в праздники «чиленизма» оказываются представители старых аристократических семей, сохранивших свои сельскохозяйственные имения, или «новые чилийцы», увлекшиеся помимо основного бизнеса, содержанием скаковых лошадей.

Явная «элитарность» уасо как символа «исторического чилийца» вызывает перманентную полемику у «блюстителей традиций». Некоторые из них считают, что таким символом должен быть «рото», характерный народный тип, бродяга в живописных лохмотьях, перебивающийся случайными заработками. Ему не слишком повезло в этой жизни, но он не унывает и надеется на лучшую долю. И самое главное: он по первому зову готов взять в руки оружие и отправиться на защиту чилийской земли, проявляя чудеса храбрости и самоотверженности. В Сантьяго, на площади Юнгай, есть даже памятник безымянному «рото» работы скульптора Виргинио Ариаса. «Костюм» такого персонажа в праздник «чиленизма» обошелся бы куда дешевле, чем изысканный наряд уасо, однако, насколько мне известно, до последнего времени никто, даже сами «блюстители традиций», не решились претворить идею в жизнь. Ведь в лохмотьях на праздник могут и не пустить…


Нас приучили восхищаться экономическими реформами в Чили. Мы привыкли к тому, что Пиночет почитался «организатором и вдохновителем» неолиберальных побед. Авторитетные экономисты заявляли, что чилийский опыт идеально подходит для «пост-тоталитарной» России и его можно скопировать один к одному. В первой половине 90-х годов даже подыскивали кандидата на роль российского диктатора из шеренги политиканствующих генералов.

Невозможно преувеличить влияние Пиночета на судьбы чилийцев: этот некогда всемогущий демиург присутствует во всех проявлениях национальной жизни в Чили. «В подсознание многих соотечественников вмонтирован «чип Пиночета», — посетовал знакомый журналист из газеты «Пунто Финаль». — После него было три демократически избранных президента, однако, скрытое влияние пиночетизма на различные стороны экономической и общественно-политической жизни сохраняется. Для многих он стал культовой фигурой, как Сталин в России, поскольку при нем «был порядок и дисциплина», «надежда на лучшее будущее» и «понятные правила игры».

Перебирая газетные вырезки на тему «Чилийцы о себе», я вновь и вновь убеждался, что влияние Пиночета на умы, стереотипы поведения и образ жизни чилийцев вряд ли выветрится само по себе, поскольку реформы в Чили проводились при активном содействии силовых структур, скреплялись цементом страха и насилия. И теперь, когда построение чилийской модели практически завершено, возникает неизбежная череда вопросов: Счастлив ли рядовой чилиец? Осуществилась ли его мечта о достойной жизни после всех перенесенных жертв? Сберег ли чилийский вариант неолиберализма пристойную нишу для традиционной морали?

Счастлив ли рядовой чилиец?
На первый вопрос попытался ответить Фонд «Футуро», который провел опрос нескольких сотен жителей столицы из различных социальных слоев. Зондаж показал, что среди «респондентов» тех, кто ощущал себя счастливым, было значительно больше, чем «несчастных» (соответственно 47% и 5%). Остальные охарактеризовали свое самоощущение как «нормальное». Под счастьем опрошенные подразумевали молодость, высокие доходы, крепкое здоровье и наличие надежного спутника жизни.

В комментариях прессы итоги опроса и, прежде всего, искренность самих ответов были поставлены под сомнение: «Мы, чилийцы, никогда не признаемся, что являемся неудачниками, потому что признание в «несчастливости» равносильно признанию в жизненном крахе». В газете «Ла Насьон» (4.08.97) врач-психиатр Мария Луиза Кордеро попыталась понять умонастроение своих соотечественников: «Людям после диктатуры захотелось наслаждаться жизнью. Наслаждаться в самом поверхностном и пустом значении этих слов. Люди устали бояться и подвергать себя самоцензуре, и они ринулись в потребительство. Катарсисом в Чили стало потребление, влезание в долги, покупка автомашин, поездки в Канкун, нескончаемые тусовки. Стал широко распространяться синдром нувориша… Но мы не можем заставить средний класс жить по законам свободного рынка. Рынок существует для акул, а в Чили слишком много сардин»…


Нет сомнения, что значительная часть чилийцев, находящихся на грани и за чертой бедности, по горло сыта тридцатилетней борьбой за построение «счастливого будущего»
Нет сомнения, что значительная часть чилийцев, находящихся на грани и за чертой бедности, по горло сыта тридцатилетней борьбой за построение «счастливого будущего». Отрицатели этой новой «земли обетованной» даже придумали термин — «неолибералитис»1. Таким медицинским термином они назвали деструктивную болезнь ниспровергателей, заученно твердивших вслед за «чикагскими мальчиками»: «рынок - это все, государство - ничто!». «Патологические процессы продолжают углубляться, больной должен знать это и быть готовым к хирургическому вмешательству, иначе катастрофы не избежать», — этот лейтмотив часто звучит в выступлениях чилийских экономистов нового поколения.

Экономический рост в Чили заметно замедлился, и по прогнозам экспертов на 2003-2004 года он будет равен ничтожным 1-2 процентам, символизируя крах разрекламированного «чилийского чуда». И это после стольких лет самоотверженного, почти стахановского, труда всех чилийцев. Можно сказать, что внутренние резервы роста страны почти исчерпаны. Вывоз сырьевых ресурсов достиг предельных показателей. Вроде бы все чин чином: экономика Чили преобразована по классической модели МВФ, все образцово подогнано под идеальный стандарт «чикагских мальчиков», но ощущения стабильности нет, как и веры в завтрашний день.

Оптимизм улетучился. Теперь вся надежда на скорейшее вхождение в Североамериканский рынок свободной торговли. Много клятвенных обещаний о включении Чили в НАФТА звучало из уст Клинтона, а в последние месяцы от Буша-младшего. Но аппетитная морковка на веревочке остается недосягаемой. Соединенные Штаты не слишком торопятся с этим шагом, хотя других перспективных кандидатов на континенте не предвидится. Волна нескончаемых кризисов прокатывается по странам Латинской Америки, и самый последний — аргентинский коллапс — не на шутку напугал чилийцев.

Ведь было время, когда латиноамериканцам ставили в пример «аргентинское чудо». Ныне от него остались дымящиеся развалины. Гордые аргентинцы врываются в продовольственные магазины, штурмуют банки, перехватывают на дорогах автомашины со скотом, который везут на бойни. «Мы голодаем!» — говорят они журналистам. И это в стране, которая снабжала мясом и пшеницей полмира! Безработица достигла критической отметки. Под угрозой управляемость страны. Президенты «на час» не в состоянии взять ситуацию под надежный контроль. И все это рядом, через границу, которая тянется на тысячи километров!


Пожимая руку чилийцу, редко догадываешься, что у него на сердце. Он умело скрывает свои истинные чувства, потому что не желает показать своих слабостей. Мария Луиза Кордеро посвятила несколько книг типологии современных чилийцев. Безжалостность ее анализа даже мне, иностранцу, показалась чрезмерной. Но книги имели несомненный успех: видимо, чилийское общество готово к признанию завышенных самооценок периода своего собственного «чуда». У Кордеро нынешняя ситуация в Чили вызывает тревогу, потому что разрекламированные масс-медиа реформаторские достижения таковыми не являются. По мнению писательницы, здравоохранение в стране «страдает опасными, почти неизлечимыми болезнями», образование «является царством безграмотности», а культура настолько выродилась, что достойна только одного эпитета — «бросовая». Надежды на умных политиков нет, потому что это «вульгаризаторы вульгарного», использующие свои посты для обогащения. В церкви тоже нет спасения, поскольку «официальная чилийская церковь следует реакционному диктату Ватикана» и беспардонно «вмешивается в сексуальную жизнь верующих».

Кордеро не дает каких-либо рецептов лечения «неолибералитиса». Ей кажется, что соотечественники не «созрели» для этого. «Обитатели Чили в большинстве своем лишены внешнего блеска, напоминая чем-то серые склоны Анд, — отмечает писательница. — Мы по натуре своей — пораженцы, обладающие комплексом неполноценности из-за того, что обречены на жизнь в этой узкой стране, подвешенной к бесконечной кордильере и готовой вот-вот свалиться в океан. Поэтому мы и ощущаем себя людьми, чудом оставшимися в живых»…

Здесь, несомненно, Кордеро сгущает краски. Чилиец по натуре не может быть «капитулянтом», сломленным неблагоприятными обстоятельствами. Пусть в одиночку, но он пытается переломить неблагоприятные для себя обстоятельства. Прежде всего собственным трудом. Может быть, поэтому Чили называют «страной трудоголиков», реальная рабочая неделя которых десятка на два часов превышает нагрузки японцев, южнокорейцев, сингапурцев и прочих азиатских «тигров». Борьба за выживание, тем не менее, не делает чилийца черствым и бездуховным существом. Интеллектуальная и культурная жизнь в стране весьма насыщенна, о чем можно судить, к примеру, по количеству поэтов в стране. Существует даже поговорка: «В Чили можно найти поэта под каждым камнем». Это же можно сказать о музыкантах и певцах. Самый настоящий бум переживает издательская деятельность. Действуют десятки профессиональных и любительских театральных групп. Несмотря на финансовые трудности, снимаются художественные кинофильмы, которые нередко становятся призерами престижных фестивалей.


Чтобы выжить в джунглях конкурентной борьбы, чилиец постоянно готов к любым подвохам судьбы, внезапным подножкам, судебным процессам и прочим нестандартным ситуациям.

Раньше он таким не был. До 70-х годов чилиец казался бесхитростным, романтичным и открытым. Бедность определяла его интерес к идеологиям, и, надо напомнить, чаще всего он поклонялся социалистическому идеалу. Кровопролитие 11 сентября 1973 года и затем 17-летняя военная диктатура столь глубоко запечатлелась в массовом сознании (и подсознании) народа, что без сильного преувеличения можно говорить о трансформации национального характера. Страх закрепился в подкорке настолько прочно, что чилиец привык не доверять никому. Он приобрел навык пассивного противодействия вездесущим агентам политической полиции, телефонным «прослушкам», обыскам и прочим изыскам негласного контроля за «уровнем благонадежности».

Наверное, эти навыки будут долго передаваться из поколения в поколение. Современного чилийца на мякине не проведешь. Отсюда - удивительно развившаяся наблюдательность. Большим спросом пользуется книга «Как догадаться о подлинных мыслях человека по его мимике и жестам». Внимательные глаза сопровождают и «своих» и «чужих» постоянно. Но особенно - «чужих». Странное это ощущение, когда едешь в превосходном метро Сантьяго и ловишь на себе с десяток пристально анализирующих тебя взглядов. Может, от нечего делать рассматривают? Ведь чилийцы в отличие от москвичей не читают в метро, вот, наверное, и коротают время, разглядывая неведомо как затесавшегося в их среду «гринго».

Урбанизированный и фешенебельный район чилийской столицы Лас Кондес
Очень часто такие любители поглазеть попадают на страницы местной печати как герои в связи с разоблачением преступных деяний местных мафий. Некий старичок, страдавший бессонницей, часами просиживал у окна, изучая подробности домашней жизни соседей. Один из расположенных поблизости особняков привлек его внимание тем, что вечерами к нему подъезжали вполне приличного вида мужчины на «крутых» автомашинах и после 5-6 часов пребывания в доме тихо и мирно разъезжались. Ни скандалов, ни потасовок, ничего настораживающего. Нет, не удержался «обозреватель» и по закоренелой привычке «просигнализировал» в криминальную полицию. И он оказался прав: через некоторое время агенты накрыли в особняке подпольный игорный клуб.


Чилиец стал предельно сдержан в словесном общении. «Воробей» вылетает редко. Контакты на любом уровне: бытовом, служебном, международном, — дело для чилийца весьма ответственное. Лучше промолчать, чем сказать два-три лишних слова. Или сказать «да», подразумевая «нет». В публикациях о поведении соотечественников чилийские авторы указывают, что преобладающими темами бесед являются самые безопасные: о футболе, погоде, землетрясениях и явлениях НЛО. Высказаться по другим вопросам означает раскрыться, публично зафиксировать свою политическую ориентацию, степень лояльности к правящему режиму.

Мария Кордеро подчеркнула в своей книге, что разговорный язык чилийцев заметно трансформировался за последние годы, стал грубым, солдафонски примитивным, что обеднило общение и взаимопонимание людей. По мнению Кордеро, это тоже несомненное наследие пиночетовских времен. Некий американский студент собрал жаргонные слова и выражения, которые используют его чилийские сверстники, и издал очень полезную книгу под названием «Как выжить в чилийских дебрях», имея в виду, конечно, словесные дебри.



Наши отечественные апологеты некогда модных экономических моделей до последнего времени как-то забывали упоминать о том, что разрекламированные чилийские реформы осчастливили не более 10 процентов населения, 50-60 процентов которого по-прежнему проживает в изнуряющей нищете или на ее пороге. Словосочетание «латиноамериканский тигр» ныне редко произносится в Чили с пиететом, подобным тому, что до сих пор звучит в устах многих российских экономистов, так и не сумевших отряхнуть прах «чикагской школы» со своих ног.

«Мы, скорее домашние коты, чем тигры или ягуары», — мазохистски сетуют чилийцы, когда на телеэкране возникают убогие «кампаменто» - бидонвили пригородов и вопиющая бедность их обитателей, с которой не сумел справиться и сам Пиночет. Оказалось, что наивные суждения о том, что свободный рынок способен бесконфликтно регулировать все стороны национальной жизни, были глубоко ошибочными. Демократические правительства П.Эйлвина, Э.Фрея и Р.Лагоса предпринимали различные меры, в том числе и откровенно «пожарного характера», по приданию неолиберальным реформам «человеческого лица», усиления их «социальной составляющей». Особенно болезненным остается вопрос о доступном для кармана трудящихся «социальном жилье».

На эти программы выделяются значительные государственные средства. Частные строительные компании возводят «народные дома» в два-три этажа, электрифицируют их, подводят воду, обеспечивают канализацией и т.п. Квартиры выделяют не даром, их стоимость надо оплачивать в течение нескольких лет. Для людей состоятельных эти деньги, может быть и небольшие, но для недавних обитателей кампаменто это огромные средства. Победные реляции о количестве сданных «народных домов» перестали звучать после затяжных дождей, вызванных климатическим «эффектом Ниньо». Сотни сооруженных на скорую руку строений не выдержали испытания непогодой: дома возводились без фундаментов, прямо на земле, со стенами «в один кирпич», из настолько непрочных материалов, что даже кирпичи, как губки, впитывали и пропускали влагу.

Властям пришлось спасать положение с помощью специальных пластиковых «накидок», которыми прикрывали насквозь промокшие жилища. Историей постройки «нейлоновых домов» занялись следователи, депутаты, журналисты. Оказалось, что для реализации подобных облегченных проектов «в духе папы Чиполлино», была законтрактована строительная фирма, владелец которой находился в близких родственных связях с влиятельным деятелем правительства Э.Фрея.

Этот крупнейший коррупционный скандал пост-пиночетовской эпохи серьезно скомпрометировал правительство политического блока «Согласие», в первую очередь — демохристиан. Справедливости ради надо сказать, что на проявления коррупции чилийские власти реагируют самым серьезным образом. Но возможно ли преодолеть это зло в эпоху, когда порядки устанавливают «торгаши в храме»? В библейские времена они были изгнаны, но, увы, вернулись вновь, владея мировыми резервами золота, контролируя электронные СМИ, навязывая единообразные стереотипы «нового» поведения, «новой» морали и «нового» образа жизни. Культ гедонизма, вседозволенности, грубой силы, золотого тельца, — это нездоровый процесс, разъедающий, как раковая опухоль, человеческое общество, кажется неудержимым. Если существуют силы, сознательно «организующие» эту терминальную болезнь на земле, им не удастся избежать общей участи, навязываемой «излишкам» человечества…


Коррупция в Чили порождает проблему подготовки надежных кадров, способных противостоять «соблазнам современности». В этом плане определенным авторитетом пользуются члены масонских лож, которых в стране насчитывается около двухсот с общим количеством «братьев», достигающим 19-20 тысяч. Чилийское масонство является, судя по публикациям в СМИ, наиболее дееспособным в Латинской Америке. Ложами Чили проводятся ежегодно сотни акций гуманитарного характера, связанных с оказанием помощи социально отсталым слоям населения, на средства масонов содержатся дома призрения, бесплатные лечебницы, пансионаты для детей. Выделяются значительные средства на студенческие стипендии.

Одна из главных задач, поставленных Главной ложей перед своими филиалами, - работа по привлечению в Орден молодежи. По имеющимся оценкам, в масонской организации возник тревожный разрыв поколений, что в будущем может сказаться на влиянии Ордена на госаппарат, общественно-политические организации, учебные заведения. Судя по всему, «селекционная работа» ведется самым массированным образом, прежде всего, в университетах, где многие административные посты издавна контролируются масонами. Проблема «модернизации» лож, придания их работе более открытого и понятного для посторонних характера, публичная демонстрация того, что масоны не ведут никакой «секретно-конспиративной» деятельности, побудили руководство Главной ложи проводить Дни открытых дверей (вплоть до допуска «не братьев» в главный зал церемоний) и конференции на животрепещущие темы (борьба с терроризмом и наркоманией, совершенствование морально-этического облика работников госаппарата и т.п.).

В ведущих органах печати была организована серия публикаций о масонах, занимающих видные посты в государственных структурах. Так чилийцы узнали, что особенно много масонов растворено в специальных службах, а наиболее авторитетную из них - Криминальную полицию - многие годы бессменно возглавляет Нельсон Мери, масон высшего градуса.

Чилийские «братья» пользуются каждым удобным случаем, чтобы заявить, что они «не занимаются политикой». Однако, те из них, кто занимает ответственные государственные посты, настойчиво реализуют установки Ордена, и стратегические и тактические, преследуя цель «построения гуманного общества». Ни для кого в Чили не является тайной, что радикальная социал-демократическая партия является политическим инструментом масонов. Они не назначают конкретных сроков достижения своей главной цели, но указывают в программных документах, что на это могут уйти столетия и даже тысячелетия, так как «человеческая природа трансформируется в лучшую сторону очень медленно». По оценке масонов, крах коммунистической модели утопического общества - доказательство их правоты. Теперь, если верить их анализу, ведущей силой прогресса стало масонство, элитный авангард человечества на эволюционном пути к совершенному обществу будущего.

Но и в масонской среде не обходится без «пережитков». Наслышавшись о знаменитой взаимовыручке «братьев», молодежь идет в ложи из соображений карьеры, не слишком озабочиваясь задачами морально-этического самоусовершенствования.
Поделиться
Ссылка скопирована!




Рейтинг@Mail.ru
Рейтинг@Mail.ru