Vamos a la playa, o--o-o-ooo! Для венесуэльцев отдых на пляже – это святое!

Венесуэльцы любят комфорт и под влиянием расслабляющего тропического климата не склонны к изнурительному труду на износ. Работа в лес не убежит, поездка в конце недели на пляж – это святое. Даже политические манифестации планируются так, чтобы не навредить пляжному гедонизму. Только 2002–2004 годы можно считать аномальными: конфронтация между чавистами и оппозицией достигла таких пиковых отметок, что отдых под пальмами на берегу Карибского моря отошел на второй план. Врагам Чавеса казалось, что «еще одно последнее усилие» - и ненавистный «каудильо» будет отстранен от власти. Ради этого они были готовы временно пожертвовать пляжными радостями и рождественскими праздниками в кругу семьи.

Но Чавес неизменно брал верх. Он вернулся в президентский дворец после неудавшегося апрельского переворота 2002 года. Он выстоял в дни забастовки частного сектора и нефтяников (конец 2002-начало 2003 гг.), когда в стране фактически прекратилась деловая активность, закрылись двери всех торговых и культурных центров, появились многокилометровые очереди за бензином. Он одержал победу на «отзывном референдуме» 15 августа 2004 года, опередил соперника на президентских выборах в декабре 2006 года. Стало очевидно: при такой постоянно-позитивной настроенности электората силовые варианты свержения Чавеса не пройдут. Поэтому даже самые непримиримые антагонисты президента перестали потрясать кулаками. Среднему классу надоели провоцирующие заклинания и обещания оппозиционных лидеров «вот-вот свалить» Чавеса. В воскресные дни и в праздничные даты исход горожан к побережью вновь приобрел эпический характер, причем расслабляющая пляжная «платформа» временно объединяла и чавистов, и их оппонентов. В рядах оппозиции начались процессы перегруппировки сил и поиски причин поражений. Ее лидеры, кажется, вняли сетованиям Чавеса на то, что в Венесуэле нет «нормальной оппозиции, с которой можно было бы иметь дело».

	Пресс-конференция молодой поросли оппозиционных политиков. Третий и четвертый слева – оппозиционные алькальды Леопольдо Лопес и Энрике Радонски.

Так, четко обозначились претензии на лидерство партий «Новое время», созданной «под» губернатора нефтяного штата Сулия Мануэля Росалеса, и «Примеро Хустисиа», в которой заправляет новая волна венесуэльских политиков, среди которых выделяется Хулио Борхес. У всех на слуху имена Леопольдо Лопеса и Энрике Радонски, алькальдов Чакао и Баруты, самых богатых районов Каракаса. С ними вынуждены сотрудничать могущественные некогда партии Четвертой республики – КОПЕИ и Демократическое действие, - не обладающие реальными возможностями возвращения к власти. Во весь голос заявили о себе студенческие лидеры из частных университетов, в которых античавистские настроения всегда доминировали. Парадоксально, но и Центральный университет, который считался в годы Четвертой республики «рассадником революционных идей» и дал «путевку в жизнь» плеяде лево-марксистских деятелей и партизанских «команданте» в 60-70 годах прошлого столетия, тоже стал «очагом сопротивления» боливарианскому процессу.

	Иван Сталин Гонсалес – перспективный студенческий лидер, выдвинутый оппозицией.

«Детки из богатых семей» – так окрестили боливарианские СМИ студентов, ставших в 2007 году наиболее активной частью оппозиции. Это было не совсем верно, поскольку среди манифестантов преобладала молодежь из среднего класса. Объединяющим фактором для нее стала борьба против намерений Чавеса реформировать Конституцию 1999 года: «он пытается превратить ее из боливарианской в социалистическую! Он стремится стать пожизненным президентом! Не допустим!».

Критические настроения по поводу «волюнтаристских экспериментов» с Основным законом возникли и среди боливарианцев. Было бы наивным считать, что лагерь сторонников Чавеса состоит из политически компактной и фанатично настроенной массы последователей. Острота и динамизм преобразований в стране, проведение аграрной реформы (с применением конфискаций «непродуктивных» земель), идеологизация вооруженных сил (с использованием кубинского опыта), а также попытки унификации образования («в тоталитарном духе», по оценкам оппозиции), - все это побудило некоторых «реалистично мыслящих» соратников Чавеса к разрыву отношений с ним. Наибольший резонанс в обществе получил переход в ряды оппозиции генерала Рауля Бадуэля, бывшего министра обороны, который весьма популярен в армии. Суть обвинений Бадуэля в адрес Чавеса не блещет оригинальностью: «президент добивается полного подчинения себе ветвей власти, ликвидации демократии и установления диктатуры, чтобы таким образом облегчить себе задачу по «введению социализма сверху».

Для Чавеса предательство Бадуэля явилось тяжелым ударом: ведь он входил в четверку тех, кто дал историческую клятву бороться за счастливое будущее Венесуэлы под раскидистым Саманом Гюэре в Маракае². Порвал с чавизмом Исмаэль Гарсия, руководитель партии «Podemos». Решение его было вызвано принципиальными расхождениями с Чавесом во взглядах на пути развития боливарианской революции. Даже бывшая (вторая) жена президента Марисабель Родригес выступила с протестом, намекая на то, что ей хорошо известны тайные планы экс-супруга по узурпации власти.

Тема ускоренного построения основ социализма в стране (Чавес отводит этой стратегической задаче 15 – 20 лет) весьма болезненна для венесуэльцев. Крах «реального социализма» в Советском Союзе и других социалистических моделей в странах Восточной Европы постоянно используется оппозицией как весомый аргумент против «прожектерства» Чавеса, «слепого стремления» завести страну на «заведомо тупиковый» путь развития. В еще большей степени неприемлем для венесуэльцев социализм по-кубински. Он ассоциируется с всесилием контролирующей роли государства, компартии, материальными лишениями и ограничениями, несвободой и репрессиями против инакомыслящих. Он чреват десятилетиями вражды с Соединенными Штатами, последствия которой, несомненно, негативно скажутся на уровне жизни венесуэльцев. Как не пытается убедить президент свой народ в том, что намерен строить «социализм с венесуэльским лицом», ему не удается достичь желаемых подвижек в этом вопросе. Жизнелюбивые венесуэльцы, в том числе военные, явно не воспринимают имеющий кубинские корни лозунг – «Родина, социализм или смерть!» Наверное, это и определило поражение Чавеса на референдуме по Конституции в декабре 2007 года.

Корректировку Основного закона Чавес начал обдумывать сразу же после победы на президентских выборах 2006 года. По его позднейшему признанию, он решил воспользоваться этим успехом для того, чтобы перенести его «триумфальный импульс» на покорение новой стратегической высоты: законодательное обеспечение «курса на социализм». Обсуждение этой проблемы шло в предельно узком кругу испытанных соратников, поэтому серьезных возражений Чавес не услышал. Было решено начать подготовку венесуэльского общественного мнения к «социалистическому виражу» во внутренней и внешней политике и, соответственно, проведению референдума по принятию поправок к Конституции.

	Пресс-конференция Чавеса

Где-то в начале 2007 года Чавес созвал очередную пресс-конференцию для иностранных журналистов в Зале Айякучо дворца Мирафлорес. После традиционного жребия, проведенного пресс-секретарем президента, мне – в числе пяти других счастливчиков - выпала возможность в порядке очередности задать ему вопрос. В самом деле, повезло, ведь только официально аккредитованных иностранных журналистов в Венесуэле более полусотни, представлены все крупные агентства и телеканалы. Чавес – один из ведущих «ньюсмейкеров», производителей новостей в Латинской Америке, и пробиться к нему нелегко. Ну, а вопрос у меня родился такой:

«Все последние месяцы, вы, господин президент, во время выступлений настойчиво возвращаетесь к теме сохранения своей руководящей роли в осуществлении реформ до 2021 года. Судя по всему, именно к этому времени будет в основном завершена реализация вашего проекта. Если это так, было бы интересно узнать, каким видится вам будущее Венесуэлы? Какой она станет в намеченные вами сроки? Чем будет выделяться среди других стран на континенте?».

Я не сомневался, что на этот вопрос президент ответит с удовольствием. Ведь есть же у него какой-то идеальный образ Венесуэлы, ее грядущих достижений, процветания и, как он не раз повторял – источника «максимального счастья» для всего народа…

Реакция Чавеса была иной. По лицу его пробежало облачко если не раздражения, то недовольства. Ему явно не понравилась затронутая тема. Без особых эмоций он сказал, что мечта о максимальном счастье для всех венесуэльцев – его постоянная забота, и что все ответы я смогу найти в Конституции. Привычным жестом он достал из внутреннего кармана пиджака томик Основного закона и показал его всем присутствующим: «Здесь сказано обо всем, и в первую очередь, о том светлом будущем, которое ожидает нашу страну».

	Пройдёт несколько месяцев после той пресс-конференции, и в руках президента появится другой томик – проект Социалистической конституции с ярко-красной обложкой.

И все! Это был самый короткий ответ Чавеса из тех, которые я когда-либо слышал на его пресс-конференциях. Что-то ему не понравилось в заданном вопросе. Но что? Позже я пытался разобраться в причинах столь необычной реакции президента. Никакого подтекста, в том числе иронического, вопрос не содержал. Судя по всему, демонстрируя синий томик с текстом Конституции, Чавес немного лукавил. В то время он уже обдумывал проект обновления Основного закона, его наполнения социалистической «составляющей». Но говорить об этом – без подготовки общественного мнения – было преждевременно. Отсюда, скорее всего, и предельная сухость ответа Чавеса. Пройдет несколько месяцев после той пресс-конференции, и в руках президента появится другой томик – проект Социалистической конституции с ярко-красной обложкой. О его достоинствах Чавес мог говорить часами, рисуя оптимистично-праздничные картины грядущей Социалистической республики Венесуэлы.