По пути к островам Карибского моря. 1916 год.

Вдова русского художника Николая Алексеевича Фердинандова Солита Гонсалес долгие годы вынашивала идею создания в Каракасе его музея. Но столичные власти так и не выделили достойного помещения, своих средств не хватало, вот и пришлось ей договариваться с Национальной картинной галереей Венесуэлы (GAN) о продаже уцелевших работ «Эль Русо». Именно так называли Николаса Фердинандова его венесуэльские друзья.

Эксперты GAN просмотрели гуаши, акварели и рисунки художника и отобрали из примерно 60 уцелевших работ 50, «представляющих художественную ценность для истории венесуэльского искусства». В 1967 году сделка была заключена. Галерея приобрела также паспорт Николаса с множеством пограничных отметок, по которым можно восстановить маршруты его путешествий: Архангельск, Нью-Йорк, Порт-оф-Спейн, острова Кюрасао и Маргарита. В хранилища GAN попали также альбомы с эскизами ювелирных изделий, изделия из перламутра, чертежи изобретений, сценографические работы.

По-настоящему взяться за творчество Николай Фердинандов решил только после провала коммерческих предприятий. Не пошёл «жемчужный бизнес», не получилось организовать пароходное сообщение между Нью-Йорком и Ла-Гуайрой (Венесуэла). В первом случае помешала жемчужная мафия на острове Маргарита, а пароход был конфискован американскими властями в 1918 году в рамках «борьбы с большевистским проникновением» в страну.

Неудачи не сломили Фердинандова. В захолустном по тем временам Каракасе он много работал, создал серию гуашевых и акварельных произведений в жанре «арт-ново», в духе традиций «мирискусников», которые произвели огромное впечатление на творческую молодежь венесуэльской столицы. За три года жизни в Каракасе Фердинандов фактически создал свою школу, повлиял на становление целой плеяды венесуэльских творцов. Достаточно назвать имя его ученика Армандо Реверона, основателя современной школы живописи Венесуэлы, чтобы понять, какое мощное воздействие оказал «Эль Русо» на своих друзей, ищущих новые пути в искусстве.

Проект гостиной дома богатого торговца на Кюрасао. 1923 год.

Солита Гонсалес де Фердинандов оставила у себя (небольшую) часть работ мужа, а ещё письма, фотографии, эскизы, в которых художник экспериментировал с изображением подводного мира. После смерти Солиты её архив перешёл в руки Хосе Монкады Морено, бывшего директора Национальной библиотеки Венесуэлы. Он с благоговением относился к этому наследию и далеко не всех к нему допускал. В начале 80-х годов мы (как представители Бюро АПН в Каракасе) отыскали и Монкаду, и архив Фердинандова. Практически все материалы удалось скопировать и сфотографировать.

Сейчас думаю, если бы не наша настойчивость, что сохранилось бы от тех последних писем Николая, в которых содержится квинтэссенция его нелегкой эмигрантской жизни и творческой программы? Вопрос не праздный. Сеньор Монкада на несколько лет уехал в США к дочери, закрыл дом, в котором хранился архив. Когда вернулся, обнаружил, что стихия похозяйничала в доме: он был залит ливнями, а вездесущие термиты довершили дело. Особенно пострадала библиотека, а вместе с ней и архив Фердинандова. Он превратился в пыль.

У могилы художника. 1988 год. Протестантское кладбище. Виллемстад. Кюрасао.

Каким-то чудом уцелели только письма художника. Стихия и время их не тронули. Они сейчас с нами, в Москве, - как постоянное напоминание о том, что давно пора издать биографию Николая Фердинандова, чтобы всё, что удалось скопировать и сохранить, – десятки фотографий художника, его близких и друзей, а также слайды его работ, – не пропало окончательно.