Аргентина: Матери Майской площади
25 Марта 2009г.
Para vivir el mañana
hay que pelear el ¡ahora!*
A teraz juž sam
ucię się kłamacz
že ten tylko volny kto žyw.**
Возможно, победы нет вообще: не могут раз и навсегда прибыть все самолёты.
(А. де Сент-Экзюпери)
hay que pelear el ¡ahora!*
A teraz juž sam
ucię się kłamacz
že ten tylko volny kto žyw.**
Возможно, победы нет вообще: не могут раз и навсегда прибыть все самолёты.
(А. де Сент-Экзюпери)
33 года назад, 24 марта 1976 года, в Аргентине без единого выстрела был совершен государственный переворот и установлена военная диктатура. За годы военного режима тысячи человек подверглись пыткам, расстрелам, «полётам в океан» в объятиях цементных блоков… Тысячи до сих пор числятся дэсапарэсидос(desaparecidos).
Эхо событий более чем тридцатилетней давности всколыхнуло меня: в поисках в Интернете оригинального текста «Stabat Mater» да Тоди (1230-1306) я случайно столкнулась с собственно «социальным аутизмом», изобличаемым в контексте Матерей Майской Площади, Курска, Беслана… Не вдаваясь в политику (ибо лидер аргентинского движения декларирует своё братство с FARC, в частности, 3 декабря 2007) и не касаясь раздела и радикализации внутри самого движения, спешу разделить боль с матерями Майской Площади, с матерями мира…
В канун 2009-го года я случайно узнала, что 30 апреля 1977 года, в день моей свадьбы, стихийно возникло движение «Матери Майской Площади». Именно в этот день, с 15.30, 144 одетые в траур аргентинские матери и бабушки в течение получаса молча шагали вокруг Майской Пирамиды на центральной площади Буэнос-Айреса в знак протеста против похищения своих детей вооружёнными силами или военизированными бандами. Позднее они покрыли головы белыми платочками с вышитыми на них именами своих детей, избрав символом своей борьбы первую пелёнку, в которую заворачивают новорожденных.
Считаю своим долгом поделиться фрагментами материалов, обнаруженных на итальянских сайтах.
LE MADRI DI PLAZA DE MAYO:
«ВИКИПЕДИЯ»:
…Позднее многих из них подвергли пыткам и даже убили в «Грязной войне» (1976-1983). Женщина по имени Асусена Вильяфлор де Де Винченти полгода разыскивала одного из своих сыновей и невестку. 10 декабря 1978 года её заключили в концлагерь морские пехотинцы. Тело Асусены нашли и опознали в середине 2005 года. 8 декабря 2005 года урна с её прахом погребена у подножия Пирамиды.
…«Исчезли» три основательницы движения. В январе 2005 года было эксгумировано и 30 августа того же года опознано благодаря анализу ДНК тело французской монахини Леони Дукет, сторонницы организации.
…Секретные документы Правительства США, ставшие известными в 2002 году, свидетельствуют о том, что уже в 1978-м в Белом Доме было известно, что тела Асусены Вильяфлор, Эстер Баллестрино, Марии Понсе и Леони Дукет были найдены на буэнос-айресских пляжах. Информация держалась в секрете и никогда не сообщалась демократическому правительству Аргентины.
…Ассоциация «Матери Майской Площади» стремится сохранить память о своих исчезнувших детях, открыв независимый университет, книжный магазин, библиотеку и культурный центр, реализуя проекты свободного образования, предоставляя населению и студентам медицинские и другие услуги, пропагандируя революционные идеалы, за которые боролись многие из их детей.
…26 января 2006 года члены ассоциации провели свой последний Марш протеста на Майской Площади, поскольку нынешнее правительство не воспринимается ими как враждебное или безразличное к «Грязной войне». Еженедельные четверги отныне посвящены различным социальным проектам. Аргентина явила пример того, как мирная позиция и социальная активность могут заставить общество сочувствовать и сопереживать, и что демократия не работает в политической системе, где процветают коррупция и «мафиозные» тактики.
Бабушки Майской Площади: Asociacion Civil Abuelas de Plaza de Mayo – организация, занимающаяся поиском похищенных новорождённых, чьих матерей убили в ходе «Грязной войны». Президент ассоциации – Эстела Барнес де Карлотто.
Международное признание:
Культурные события:
В 2008 году в Пенсильвании поставлена опера «Матери Майской Площади», написанная под руководством Джеймса и Джона Хайнс студентами, персоналом и преподавателями Колледжа Элизабеттаун.
Libreria delle Donne di Milano. Объявление 31 марта 2004 года: «Танго Stabat Mater»
1 апреля в Римском оперном театре состоится спектакль «Танго Stabat Mater». Идея создания оперы принадлежит двум художественным директорам театра. Луис Бакалов загорелся идеей и сначала написал либретто (при участии двух друзей композитора: аргентинцем и итальянцем), затем – музыку. Страстный поклонник да Тоди, Бакалов решил воплотить Stabat Mater на Майской Площади в Аргентине в образах матерей дэсапарэсидос. Все четыре истории – реальные. Первая мать – еврейская, сторонница строгого соблюдения законности. Когда приходит полицейский, советует сыну идти в полицию, поскольку он ничего не сделал. Парня хватают, и он исчезает. Мать в отчаянии. Её гнетёт чувство вины. Вторая – учительница начальной школы. Её сына схватила полиция. Узнав о движении Матерей Буэнос-Айреса, она выходит в белом платке на деревенскую площадь. Третья – мать священника рабочего квартала, Виллы Нищеты, как называют фавелы Буэнос-Айреса. Его тоже схватили. Начинаются хождения матери по полицейским участкам и магистратам, где ничего не знают. Журналисты колеблются между желанием сказать правду и страхом. Епископы – одни вроде хорошие, другие – страшно плохие, сообщники. Четвёртая мать не поёт: она молчит. Она – профсоюзный деятель, выданный полиции внедрённым в организацию агентом. Лейтенант Альфред Астис предательским поцелуем осуждает её на смерть вместе со всеми её товарищами через повешение (напоминание о муках Христа).
Луис Бакалов – еврей-социалист, ненавидящий раввинов. Опера – светская. Автор стремится передать не боль, а мужество матерей, таких же мужественных, как мать Христа в Евангелии. В музыке тоже наблюдается переход от религиозности к светскому. «Опера-танго, сильно привязанная к традиции аргентинского танго. Народная опера. Писать современную музыку для четвёрки утончённых интеллектуалов мне не интересно. Музыкальный язык этой оперы крайне прямой, а не элитарный. Танго – зеркало истории, по крайней мере, города Буэнос-Айреса, и моей тоже».
Greenvision. Розиньяно Солвей (Ливорно, Италия).
Пятница, 8 июня 2007 года
МАТЕРИ МАЙСКОЙ ПЛОЩАДИ
В 1976 году аргентинская военная хунта пришла к власти, установив диктатуру, самую жестокую и свирепую не только в истории Южной Америки, но и во всём мире. Военный аппарат определил её как «процесс военной реорганизации», но на самом деле речь шла о плановом истреблении, сконцентрированном на насилии и терроре, коснувшемся тысяч невинных, и названном таким более подходящим словом, как «Грязная война». Тридцать тысяч жертв – дэсапарэсидос – пропавших, чью печальную судьбу не удалось проследить даже их семьям. Самое страшное в этой трагедии – то, что касается детей: дети тех, кому суждено было исчезнуть, тоже были поглощены этим кошмаром. Сотни новорожденных были отняты у матерей, а потом незаконно усыновлены убийцами их родителей или отправлены в детские дома и идентифицированы как NN – ничейные дети.
Матери исчезнувших людей не остались сторонними наблюдателями: с апреля 1977 года они стали встречаться на Майской Площади, напротив Розового Дома, президентского дворца, требуя информации. Однако собрания в общественных местах были запрещены военным режимом, поэтому, встречаясь, матери шли по кругу, а чтобы узнавать друг друга, пользовались белыми головными платками. Со временем информация об участи детей всплыла наружу и даже был создан банк данных ДНК, чтобы распознавать останки и разыскивать детей заключённых в секретных центрах. Некоторые из вовлечённых в преступления раскаялись и сами донесли на себя. Великая сила аргентинской диктатуры основывалась на терроре: многие знавшие или видевшие не осмеливались говорить. Если в доме соседей что-то происходило, если приходили забирать людей, чтобы заставить их исчезнуть, дома закрывались и погромче включалось радио, чтобы заглушить раздававшиеся вопли.
PeaceReporter. Prospect. Fotografi. Стелла Спинелли 7 мая 2005
Теперь уже они превратились в организацию, имеют социальный и даже политический вес, но их история – незабываемая притча. Когда в 76-м в Аргентине установилась диктатура, сразу начались исчезновения. То здесь, то там за два года исчезло 600 человек. 600 матерей уже плакали, надеясь на их возвращение рано или поздно. Но со временем дэсапарэсидос стало в сто раз больше, прежде всего, в Буэнос-Айресе. И матери не захотели сидеть сложа руки… Спонтанно началось паломничество в полицию, в тюрьмы, в Министерство внутренних дел, в церкви. Решительно настроенные женщины требовали информации о своих детях.
Каждый день те же самые женщины встречались взглядами, узнавали друг друга, ободряли. Кому-то пришло в голову перенести паломничество на одну из главных площадей, которая у всех на виду, на ту, где стоят Розовый дом и Кафедральный собор, поближе к властям. Они пришли в четверг. Был май. И там они поняли, что это – их место, и остались.
«В разных кабинетах власти мы натыкались на письменные столы, препятствовавшие контакту с собеседником. Сталкивались с бюрократией, всё усложнявшей… На площади все были равны. У каждой отняли ребёнка, все прошли через одну и ту же драму, все обошли одни и те же места. Казалось, что между нами нет ни дистанций, ни различий. Поэтому нам было хорошо вместе. Площадь нас объединила. Площадь нас сплотила» (Эбэ Мария Пастор де Бонафини).
А оттуда – от двери к двери – матери пошли в поисках других матерей. И группа выросла, окрепла. И родились первые совместные акции, сначала абсолютно спонтанные, затем всё более организованные, обдуманные, начались марши протеста. Прямо на площади, по кругу. «Ходить по кругу – значит ходить вокруг чего-то, мы же шли ради чего-то, к чему-то. Мы шли ради правды. Ради справедливости» (Эбэ Мария Пастор де Бонафини).
И с того майского четверга почти тридцатилетней давности голос матерей никогда не смолкал. Напротив, он множился, к сожалению, подпитываемый новыми похищениями, новыми скорбящими матерями, новыми женщинами, требовавшими справедливости…
Ежедневник Clandestino. Городское радио Капо (Италия). Джонатан Феррамола, 22 октября 2007 года
СОПРОТИВЛЕНИЕ МАТЕРЕЙ МАЙСКОЙ ПЛОЩАДИ
17 октября Болонский университет вручил Почётный диплом в области Педагогики Эбэ Марии Пастор де Бонафини, легендарному президенту «Ассоциации Матерей Майской Площади», на протяжении тридцати лет заявляющей об ужасах и попустительствах аргентинской диктатуры.
Интервью, проливающее свет на фрагмент истории Латинской Америки прошлого века, я взял в красивейшем средневековом здании в центре Болоньи, привыкшем принимать в своих стенах студентов из стран половины Европы – участников программы «Эразмус». В эти дни оно стало домом для скромной пожилой аргентинской синьоры, едва закончившей базовую школу, но готовящейся получить Почётный диплом в области Педагогики Болонского университета.
Личности вроде Эбэ Марии Пастор де Бонафини чем-то напоминают уже забытых персонажей: таких как Тина Анселми и Нилде Иотти, великих гражданских деятелей и участниц сопротивления в нашей стране в послевоенные годы.
Их история – мужественная гражданская молитва: молитва сотен матерей, на протяжении тридцати лет отстаивающих правду и справедливость ради тысяч пропавших сыновей – дэсапарэсидос, подвергающих пыткам современную историю Аргентины ссыльных режима Хорхе Рафаэля Виделы, с 1976 по 1983 годы сеявшего смерть и террор в этой латиноамериканской стране.
— Госпожа Бонафини, могли бы Вы восстановить те месяцы конца семидесятых, когда всему миру, а тем более – Аргентине – стало очевидно, что есть очень серьёзная проблема людей, пропавших в Аргентине.
— Скорее не проблема, а геноцид, совершавшийся на глазах инертных семей, при соучастии Церкви, военных, журналистов и особенно, с очевидной ответственностью за преступление, американцев, которые испокон веков вмешиваются в дела Латинской Америки, с их надменным капитализмом, всегда пытавшимся разрушить всё, что только было революционного. Наши дети хотели перемен, изменений в обществе, и их убрали. Большая часть из них были трудящимися, некоторые были революционерами, партизанами, воспитателями, связанными с наиболее либеральным и заинтересованным в проблемах третьего мира крылом церкви. Были мужчины и женщины, посвятившие себя с любовью, какая только возможна, освобождению народа, угнетённого и оскорблённого.
Сначала для каждого из нас это было личным делом. Мы ходили по учреждениям в поисках информации о сыне или сыновей, потому что дошло до того, что у некоторых матерей похитили четверых или даже пятерых детей. И так мы начали встречаться, и однажды одна из нас выдвинула идею написать письмо Виделе: из-за этого письма мы начали приходить на площадь, чтобы собирать подписи, которых вначале было мало. Так начались наши выступления и то, что потом стало всем известно как «Ассоциация Матерей Майской Площади».
Там начался наш марш протеста. Нас преследовали, арестовывали, бросали в тюрьму. Каждый четверг, в день марша, были аресты и преследования. Жгли наши дома, разрушали все семейные планы. Это делалось с явным намерением уничтожить движение.
Мы должны были несколько раз начинать сначала, потому что почти никто не хотел больше выходить на площадь. Мы, думая о своих детях, должны были пересилить себя. Мы были окружены напуганным обществом, наблюдавшим за происходящим со стороны, а такие структуры общества, как правосудие и средства коммуникации, были сообщниками диктатуры, иначе бы то, что случилось, было бы невозможным.
Сначала для каждого из нас это было личным делом. Мы ходили по учреждениям в поисках информации о сыне или сыновей, потому что дошло до того, что у некоторых матерей похитили четверых или даже пятерых детей. И так мы начали встречаться, и однажды одна из нас выдвинула идею написать письмо Виделе: из-за этого письма мы начали приходить на площадь, чтобы собирать подписи, которых вначале было мало. Так начались наши выступления и то, что потом стало всем известно как «Ассоциация Матерей Майской Площади».
Там начался наш марш протеста. Нас преследовали, арестовывали, бросали в тюрьму. Каждый четверг, в день марша, были аресты и преследования. Жгли наши дома, разрушали все семейные планы. Это делалось с явным намерением уничтожить движение.
Мы должны были несколько раз начинать сначала, потому что почти никто не хотел больше выходить на площадь. Мы, думая о своих детях, должны были пересилить себя. Мы были окружены напуганным обществом, наблюдавшим за происходящим со стороны, а такие структуры общества, как правосудие и средства коммуникации, были сообщниками диктатуры, иначе бы то, что случилось, было бы невозможным.
— Вы думаете, возможен настоящий судебный процесс из-за происшедшего?
— По такому поводу в разных частях света не было правосудия, не было ни в Испании с Франко, ни в Италии с Муссолини.
Думаю, в этом смысле мы сделали намного больше, несмотря на то, что правосудие – сообщник режима: сейчас у нас правительство, отменившее закон о помиловании и смягчении наказания, принятый несколько лет назад, поэтому благодаря этой отмене было несколько процессов.
Вероятно, недостаточно: есть ещё много соучастников, не получивших наказания, ещё столькие на свободе, но несколько приговоров было вынесено. В частности, есть один значимый приговор: идеолог режима, священник, Волмер Мичу получил пожизненное тюремное заключение. Важный приговор, потому что он показал роль церкви как соучастника, в некоторых случаях тоже напрямую вовлечённую в убийства, так что, и она, если виновна, должна понести наказание.
Мы надеемся также, что стена молчания будет разрушена и в отношении журналистов-сообщников: чтобы благодаря процессам узнали и осудили виновных, чтобы всё это никогда не повторилось.
Думаю, в этом смысле мы сделали намного больше, несмотря на то, что правосудие – сообщник режима: сейчас у нас правительство, отменившее закон о помиловании и смягчении наказания, принятый несколько лет назад, поэтому благодаря этой отмене было несколько процессов.
Вероятно, недостаточно: есть ещё много соучастников, не получивших наказания, ещё столькие на свободе, но несколько приговоров было вынесено. В частности, есть один значимый приговор: идеолог режима, священник, Волмер Мичу получил пожизненное тюремное заключение. Важный приговор, потому что он показал роль церкви как соучастника, в некоторых случаях тоже напрямую вовлечённую в убийства, так что, и она, если виновна, должна понести наказание.
Мы надеемся также, что стена молчания будет разрушена и в отношении журналистов-сообщников: чтобы благодаря процессам узнали и осудили виновных, чтобы всё это никогда не повторилось.
— Вы часто ездите по свету, встречаясь с представителями гражданского общества. Можно сравнить интерес к таким публичным встречам?
— Зависит от страны. Не везде одинаковый интерес. Есть страны, в которых гражданское общество очень поддерживало борьбу матерей, как в Италии или Испании; пожалуй, меньше сочувствовали правительства. Единственным был Сандро Пертини, отказавшийся принять Виделу, послав телеграмму, в которой писал, что его визит нежелателен.
Для нас присутствие групп поддержки и солидарности в мире было очень важным - для продолжения борьбы, работы; позволяло дать услышать матерей, говоривших по-другому: ведь мы делаем политику, но политику, не связанную с партиями. Мы открыли новые границы борьбы; у нас есть газета, университет, мы вовлечены во многие социальные проекты, у нас есть радио, мы строим народные дома и социальные пространства на городских окраинах Буэнос-Айреса для самых что ни на есть изгоев, потому что я думаю, что это именно тот путь, который выбрали наши дети.
Для нас присутствие групп поддержки и солидарности в мире было очень важным - для продолжения борьбы, работы; позволяло дать услышать матерей, говоривших по-другому: ведь мы делаем политику, но политику, не связанную с партиями. Мы открыли новые границы борьбы; у нас есть газета, университет, мы вовлечены во многие социальные проекты, у нас есть радио, мы строим народные дома и социальные пространства на городских окраинах Буэнос-Айреса для самых что ни на есть изгоев, потому что я думаю, что это именно тот путь, который выбрали наши дети.
— Следовательно, тридцать лет спустя всё ещё есть смысл в «Ассоциации Матерей Майской Площади»?
— Если бы не было смысла, мы бы сидели дома и пекли пироги. Конечно, есть смысл. Это наш долг перед нашими детьми – непрерывно давать им жизнь: мы социализировали их смерть. Капиталистическая система заинтересована в том, чтобы каждый из нас выбирался поодиночке, чтобы каждая мать занималась своим сыном. Индивидуалистская система. Мы же разделили материнство, мы создали коллектив. Мы боремся коллективно: всех дэсапарэсидос постигла одна и та же судьба, и все семьи пережили одну и ту же трагедию.
К тому же, матери никогда не получали никакой материальной компенсации за происшедшее, мы не нашли тел своих детей, столькие вещи нас ещё не устраивают: есть ещё голод, безработица, всё то, что мы, матери, стараемся не упускать из вида.
Если случилась война в Ираке, значит, то, что случилось в Аргентине, может повториться снова. До тех пор, пока будут страны, договаривающиеся воевать ради получения барышей с воды, нефти и природных богатств в целом, всегда будут проблемы. Я думаю, что народ должен сопротивляться, чтобы не сломаться перед миром, идущим в другом направлении.
Rainews 24 (Италия). Видеотека. 1 июля 2008.
Интервью Лучано Минерва
К тому же, матери никогда не получали никакой материальной компенсации за происшедшее, мы не нашли тел своих детей, столькие вещи нас ещё не устраивают: есть ещё голод, безработица, всё то, что мы, матери, стараемся не упускать из вида.
Если случилась война в Ираке, значит, то, что случилось в Аргентине, может повториться снова. До тех пор, пока будут страны, договаривающиеся воевать ради получения барышей с воды, нефти и природных богатств в целом, всегда будут проблемы. Я думаю, что народ должен сопротивляться, чтобы не сломаться перед миром, идущим в другом направлении.
МАТЕРИ МАЙСКОЙ ПЛОЩАДИ:
ПУТЬ СПРАВЕДЛИВОСТИ И ЛЮБВИ
— Что для Вас, столько лет каждый четверг марширующей по Майской Площади, значит эта еженедельно назначаемая встреча?
— Майская Площадь – это не только марш протеста. Для матерей Майской Площади это – дети, их завет борьбы, объятия сыновей, возможность продемонстрировать свои идеи миру совершенно свободно, потому что у площади нет ворот, она открыта для всего народа, для всех, кто на неё приходит, в том числе, для иностранцев. Площадь – постоянное общественное заявление всех проблем, имеющихся в этой стране и во всём мире. Площадь для матерей – это символ свободолюбия и борьбы всех народов, стремящихся жить свободно.
— В своей акции вы изменили естественный порядок вещей: вы учились у своих детей.
— Все мы учились: и матери, и дети. Дети показали нам другой мир, научили нас жить для ближнего; жизнь – не эгоизм индивида, а, скорее, жизнь – это наличие цели добиться для всех равных прав и одинаковых возможностей. Надежда на другой мир, в котором главным элементом будут не деньги, а живое существо, человек, и будучи таковым, он имеет право жить достойно, иметь достойную работу, иметь дом, жить в здравии и быть любимым. Всё это достигается любовью. Матери борются за жизнь, любя, и наши дети отдали свою жизнь за любовь.
— Среди фраз из воспоминаний о Вашем сыне Серхио, которые Вы цитировали в рассказах, есть эта: «Я чувствую своё бессилие». Столько лет спустя это бессилие превратилось в коллективную силу?
— Отмечаешь бессилие, когда чувствуешь себя окружённым террором, террором государства, как это случилось в моей стране. Установление диктатуры, насильственная смерть людей, убийства, похищения, исчезновения, пытки. Чувствуешь себя бессильным, потому что на твоих глазах творится ужас, а руки у тебя связаны. Убрали лучшую молодёжь нашей страны, уничтожили и заставили замолчать тех, у кого были другие идеи, чтобы затем насадить экономический план голода и нищеты, ввергшего такую страну, как Аргентина, в абсолютный хаос. Это заставляло чувствовать себя бессильным. Но, думая о молодых, о сыновьях и дочерях и обо всём том, чему они нас научили, открываешь, что они – наш двигатель, и этот процесс нельзя остановить. Нужно лицом к лицу столкнуться с этой системой, её соучастниками и убийцами, не только ради наших детей, но и ради всех тех, кто живёт в нашей стране и в мире и имеет право на жизнь в свободе. Отсюда черпаются силы, уверенность, любовь и счастье, если так можно сказать; из осознания того, что работаешь для чего-то настолько прекрасного, чем может быть только жизнь других людей.
— В своей работе, продолжающейся с 77-го года, Вы сталкивались с проблемами письменной связи, с письмом. Что Вы открыли, и насколько это помогло Вам в работе?
— «Матери» очень решительные, а иногда и немного сумасшедшие, потому что, чтобы делать то, что мы делаем, нужно быть немного сумасшедшими. Многие из нас окончили только начальную школу, и поэтому, когда нас попросили написать о движении, мы сказали: «Мы – писать? Нет! Как мы можем это сделать?» Потом пришёл один парень, Леопольд Брисуэла, очень близкий к нашим кругам, и сказал, что некоторые матери отважились написать и что он нам преподаст курс письма. Он сказал: «Это не значит, что вы постигнете секреты письма, но я покажу вам, как можно писать, потому что все мы можем писать. Всё, что вы должны сделать, – это поведать свои чувства. Любому трудно, когда перед тобой белый лист, и проблема состоит в том, чтобы начать». И тогда мы сказали себе: «Ладно, справимся». Мы заметили, что этот курс не только научил нас отражать на бумаге многие ощущения, которые мы испытывали, но не могли выразить. Но этот курс позволил нам выразить то, что до тех пор мы и не думали пытаться сказать… Нам очень понравилось, мы ощутили потребность писать, потому что на этом длинном пути мы должны знать, как отвечать, как писать, как сделать коммюнике, и мы должны учиться этому, так что мы не только научились выходить на улицу и маршировать, не только кричать и говорить на публике, но и сделать листовку, манифест, книгу; и как говорить на телевидении, например.
— И, учась письму, вы продолжили труднейшую работу, кратко изложенную в одной фразе, которую вы себе говорили: «Мы не плакать сюда пришли». Письмо тоже стало средством от плача и превращения его в другие формы выражения?
— Именно так. Письмо позволило нам выразить боль, эмоции, которые мы не могли показать самим себе во многих ситуациях, чтобы не уставать, чтобы не свалиться в колодец депрессии. Так что, пока мы писали, в форме письма мы проявляли то, что освобождало нас от этих тревожных чувств. Потому-то оно нам послужило и для этого, и для многого другого. Я вижу, что письмо – прекрасный дар для того, кто имеет способности писать хорошо, не так, как мы. Великие писатели обладают даром, но на них лежит вместе с тем большая ответственность: я всегда так говорю писателям и журналистам – этим двум элементам, которые с помощью слова должны являть миру правду, а не оставлять эту правду прикрытой из-за страха, денег или выгоды. На них лежит величайшая ответственность за передачу слова, несущего правду.
— В Вашей работе по поиску связи между словом и правдой Вы на собственной шкуре узнали, что значит правильно использовать слова. Иногда неверное слово мешает поиску правды.
— Да, потому что слово настолько важно, что, меняя слова, мы меняем смысл того, что действительно нужно сказать. Иногда случается так, что мы хотим похитить слова. Есть прекрасное стихотворение у Бенедетти: «Не крадите у меня слово». Мы называем, например, как принято, «детьми улицы» тех, кто не является детьми улицы: она не рожает их, у неё нет детей, это наши дети. Так что, если есть дети, по разным на то причинам подрабатывающие, или ворующие, или праздно шатающиеся по улице, ответственность лежит на обществе. Нужно разобраться, что заставляет этих детей находиться в условиях улицы, и избежать таких случаев в будущем, и это тоже делают словом.
— Являясь матерями, вы становитесь также матерями слова и письма, чувствуете рождение слова и письма?
— Да, потому что быть матерями значит очень многое; тем более, быть матерями Майской Площади. Слово связано с материнским объятием, с колыбельной, со словом любви, на руках у матери, убаюкиваемый пением. Когда дети становятся подростками – это материнские советы, иногда – напрягающие: сынок, не делай это, надень вот это: слово – всегда союз с детьми и с другими людьми. Слово действительно обладает изумительным свойством – быть мостом между народами. Поэтому так тяжело находиться в местности, языка которой не понимаешь, потому что слово – именно то, что мы в состоянии понимать. И это очень трудно. Было бы здорово говорить всем на одном языке, так мы друг друга поймём лучше.
— И в этом поиске универсального языка, говоря на разных языках, вы встречаетесь с матерями и женщинами мира.
— Да, мы, «Матери», много ездили. Мы установили отношения со многими матерями мира. В 1991-м в Париже была Международная встреча борющихся матерей мира. Они приехали из Чернобыля, Пакистана, Израиля, со всей Америки, из Арабских стран, из Италии – матери, борющиеся против наркотиков, войны, «зелёные шали». Мы встретились со всеми борющимися матерями, и было очевидно, что дети привели их туда. Власть имущие делают войны, власть имущие сеют раздор в мире, а страдают матери, потому что у нас отнимают детей, чтобы использовать их в войнах, из которых извлекают выгоду единственно эти самые власть имущие.
— Сегодня Вы чувствуете себя не только матерью Серхио: Серхио помогает Вам быть матерью стольких…
— …всех: тридцати тысяч детей – детей Матерей: мы, матери, социализировали материнство, потому что не все матери, потерявшие детей, вышли с протестом, не все стали Матерями Майской Площади, и нам казалось несправедливым выступать только за своих детей и идти по стопам только наших детей. Мы сказали себе: «Так нельзя. Мы станем искать всех дэсапарэсидос, даже не являясь их биологическими матерями». Итак, мы социализировали материнство и стали матерями тридцати тысяч детей. Начиная с этого момента, мы сняли фотографии с плакатов, а имена своих детей – с платков, и теперь все дети – наши: не важно, как их зовут, в какой организации они активно работали или не состояли вовсе. Они исчезли, они сражались за народ, они – революционеры, все они – наши дети.
— Каково будущее матерей Майской Площади?
— Матерям уже всем от семидесяти до девяноста. Надеемся прожить ещё много лет, потому что, старясь, мы молодели, благодаря тому, что делаем. Наша деятельность и любовь сохраняют нам молодость. Сейчас все свои силы мы бросили на Университет. Уже шесть лет как у нас есть университет. Здесь много разных важных факультетов, выпустивших уже довольно много студентов: полторы тысячи. И мы боремся за открытие многочисленных школ, нескольких школ в самых страшных кварталах-изгоях; для самых маленьких детей, чтобы они учились знать свои права, учились и завоёвывали любовь к знанию, потому что невежество и безграмотность – самое худшее, что может случиться с народом. Невежественный народ легко покорить, народ дееспособный и образованный подчинить намного труднее. Поэтому власть не предоставляет тебе образование. Нужно расти, учиться, нужно уметь защищать то, что нам надо.
Эбе уточняет: «Мы хотим, чтобы наш народ продолжал организовываться, чтобы основные ассоциации росли и крепли в каждом квартале, в каждом уголке. Мы хотим, чтобы волнение, вызванное в 70-е годы, вернулось в душу нашего народа, который мы видим сегодня уставшим, подавленным, но мы знаем, что он готов выйти на площадь, как только понадобится. Мы, Матери, продолжим борьбу за жизнь нашего народа. За наш народ и с нашим народом. Мы стремимся достичь той культуры, того народного образования, которое позволило бы нам иметь правительство, которое было бы выразителем всего того, что мы просим, а не так, как сейчас, когда мы только голосуем, не имея реальной возможности быть избранными. Однажды у нас будет такое правительство, которое справедливо осудит убийц, заставивших нас пережить столько ужаса в эти годы. Вот чего мы хотим. Ничего больше».
LA NAZIONE. 20 ноября 2008
В Буэнос-Айресе в возрасте 80 лет умерла Польда Барсоттини, итальянка и мать Майской Площади, родившаяся в Левильяни и эмигрировавшая в Аргентину в шестилетнем возрасте. Её сын Гульельмо Сегали был членом партизанской группы Erp и «исчез» в годы фашистской диктатуры. Польда Барсоттини – Лауреат Премии «Серебряный Пегас» (Область Тоскана, Италия, 2007).
Libreria Rizzoli (Италия):
Моретти Итало. Дети Майской Площади
Издательство Sperling & Kulfer.
Март, 2007
Итало Моретти восстанавливает одну из наиболее ужасных страниц преследований, организованных аргентинскими военными в период c 1976 по 1983 годы против оппозиционеров режима: должностные лица отняли у дэсапарэсидос детей и, конфисковав, разделили их «как военные трофеи»: такова судьба около пятиста внуков Майской Площади. Многие из них похищены очень маленькими вместе с родителями, другие родились в тюрьмах режима. Все они стали сиротами, без исключения. Бабушки искали их годами, организуясь и пропагандируя свои инициативы, в то время как внуки, ничего не знавшие о собственном происхождении, росли рядом с чужими людьми, иногда – в домах убийц их родителей. С возвращением демократии правительственная комиссия оказала ассоциации помощь в расследованиях, а также провела параллельные расследования в поисках родных дэсапарэсидос. К настоящему времени около сотни молодых людей открыли тайну своего происхождения. Теперь очередь не только за выводом из причиняющего боль исторического момента, но и за травматической реальностью для всех тех юношей и девушек, которые вышли с разными результатами из этого испытания.
PeaceReporter. Prospect. Fotografi.
Стелла Спинелли
23 сентября 2005
…Найден 81-й сын дэсапарэсидос, Леонардо Фосатти.
…Бабушки не забывают. И не прощают. У них отняли детей, их оставили в неведении, их лишили даже возможности пережить траур. Но свою боль, свою обиду за столь подлое наказание бабушки сумели превратить в ярость, в конструктивную яростную энергию. Ни одна из них до сих пор не прекратила поисков, желая узнать правду о гибели своих детей, правду о судьбе своих внуков. Режим считал новорожденных очень дорогим товаром, пусть даже плодом диссидентским. Поэтому беременных женщин заключали в тюрьму, пытали, но каждый раз стремились сохранить беременность и принять роды. Как только ребёнок появлялся на свет, kaputt: развязаны руки для окончательного решения… «Чистки по средам»: день недели, когда «убирались» очередные заключённые – не говорившие, упрямые и «чистые».
А малыши? Их отдавали на усыновление, осчастливливали «благонадёжные» семьи, без идей в голове, хорошо себя зарекомендовавшие, бывшие на хорошем счету.
Но бабушек это не устраивает. Двадцать лет живут они, чтобы хранить память, живут ради поиска, ради судебного процесса над «Грязной войной» Виделы и его сообщников. И ищут, ищут, стучась в каждую дверь, беспокоя генералов и министров, привлекая адвокатов и экспертов в области прав человека. Всегда с высоко поднятой головой, работая изо дня в день в просторных комнатах ассоциации, исполненные жизни, желания идти вперёд, стремления справиться с тяжестью бремени смерти, лежащего у каждой на сердце.
Они делают это ради хотя бы единичного разоблачения, они делают это ради того, чтобы не был забыт ни один из тридцати тысяч аргентинских дэсапарэсидос, они делают это ради того, чтобы рано или поздно обнять каждого из своих внуков, вырванных их чрева их матерей. И у них получается. Сейчас зарегистрирован 81 случай. Последний – история Леонардо Фосатти. Заявители – родственники матери юноши, чьи данные находились в банке двадцать лет. Заявление было сделано по трём дэсапарэсидос: Инес Беатрис Ортега в момент исчезновения было 16 лет, она была на седьмом месяце беременности; её мужу Рубену Леонардо Фосатти было 22; маленький Леонардо родился в холодной тюремной камере.
Всё началось 21 января 1977 года. Инесс и Рубен жили в Килмес. Она – рабочая-текстильщица, посещала среднюю школу. Он – рабочий-металлург, студент исторического факультета Ла Платского университета. Его увели, потому что он был членом организации. Малыш Леонардо родился в тюрьме 12 марта 1977 года.
Исследования, проведённые ассоциацией Бабушек, дают основания полагать, что в этой тюрьме была специальная программа, согласно которой задержанные не появлялись в списках. В момент родов Инесс едва исполнилось 17 лет. Это был её первенец. …Они пробыли вместе 5 дней. Затем охранники ей сказали, что Полковник хочет видеть ребёнка. Больше она не увидела сына. О ней больше ничего не слышали. Полная тишина и относительно судьбы Рубена.
Родная кровь. В марте 2004-го в филиал Ла Платских Бабушек Майской Площади в числе многих других молодых людей, пытавшихся разрешить сомнения относительно своей идентичности, пришёл юноша. «Мне хотелось бы знать, кто я», – сказал он. …В апреле того же года он предстал перед Национальной комиссией по правам идентичности (Conadi), пообещавшей начать расследование. …Наконец, 11 августа прошлого года Национальный банк данных вынес вердикт… Восстановлены имя, фамилия и генеалогическое дерево юноши… Итак, Леонардо обнял свою бабушку, впервые посмотрел на фотографию своей матери, выслушал рассказ о своём отце. …Для Бабушек Майской Площади он – надежда, конкретное свидетельство того, что любовь побеждает, сокрушает насилие, безумие, войну, смерть. Для Бабушек Майской Площади это ещё одна победа, подтверждение того, что рано или поздно, правда пробьётся. И лучше поздно, чем никогда.
Identidad. Familia. Libertad.
Вебсайт Бабушек Майской Площади
В августе 2004 года 400 детей были зарегистрированы как пропавшие без вести. Нам известно, что было похищено 500 детей.
За 30 лет мы смогли найти 87 пропавших детей, из которых четверо найдены правительственными комиссиями, двое – Комитетом защиты прав человека.
Dittatori. История одной диктатуры
Jorge Rafael Videla
Аргентинская диктатура часто использовала бесчеловечные пытки. Согласно свидетельским показаниям подвергавшихся пыткам, самих палачей и солдат, привлекавшихся к участию в репрессиях, применялись следующие пытки:
- Электрические разряды высокого напряжения, особенно в интимные части тела.
- Прижигание ран сигаретой или маленьким огнемётом (длина языка пламени – около 30 см).
- Переломы костей тела, в основном, ног и рук.
- Вонзание в ступни булавок или острых предметов.
- Избиение жертв до крови. Иногда, чтобы не оставлять следов, избивали мешками с песком.
Разумеется, большинство людей, подвергавшихся такому обращению, умирало. Применялось также психологическое давление либо жертве на протяжении нескольких месяцев ничего не сообщали о её судьбе. И, наконец, 3 000 человек были наркотизированы и живыми брошены в Атлантический океан.
Секретность
Многочисленные организации по защите прав человека следили, чтобы в странах мира не было нарушений. Почти всем было известно о репрессиях Пиночета в Чили, вполне прозрачных. Подобный режим подвергался широкой критике. Аргентинская военная хунта хотела за рубежом слыть нерепрессивной для поддержания стабильности своей власти, поэтому пытки и убийства совершались тайно.
По ночам разъезжали бронированные джипы или машины, похищавшие жертвы из их домов и увозившие в тайные места, известные только военным. Утром, когда спрашивали о судьбе пропавших, полицейские притворялись, будто ничего не знают, так что Хунта умудрялась убивать даже иностранцев, как например, семнадцатилетнюю шведку Дагмар Хагелин, замученную до смерти лейтенантом Альфредо Астисом.
Матери и бабушки жертв, уверенные в том, что правительство причастно к их исчезновению, назначали встречу каждый четверг на Майской Площади, требуя отчёта о судьбе детей и внуков. Хунта сочла эти манифестации опасными, и, в основном, подавляла. Часто зачинщиц манифестаций убивали для запугивания остальных. Считают, что число убитых женщин с Майской Площади достигает 720.
Борьба за имидж
…Уже 19 мая 1976 года Видела участвовал на широко обсуждавшемся обеде с группой аргентинской интеллигенции, Эрнесто Сабатой, Хорхе Луисом Борхесом, Горацием Эстебаном Ратти (президентом Аргентинской ассоциации писателей) и отцом Леонардо Кастеллани, на котором присутствующие выразили свою озабоченность относительно задержанных и исчезнувших писателей.
…С 6 по 20 сентября 1979 года Межамериканская комиссия по правам человека посетила страну и получила свидетельства обвинений их уст родственников пропавших и жертв других нарушений, состоялось собеседование с членами правительства и оппозиции.
В 1980 году руководитель SERPAJ (Служба мира и Справедливости) Адольф Перес Эскивель получил Нобелевскую премию мира за ещё более резкие обвинения в нарушении прав человека в Аргентине.
Судебный процесс над виновными
Хорхе Рафаэль Видела был осуждён в 1985 году на пожизненное заключение (на роскошной вилле) за пытки и убийство 30 000 оппозиционеров.*** В 1990-м освобождён под давлением военных.
Роберто Эдуардо Виола был осуждён в 1985 году на пожизненное заключение (на вилле) за нарушение прав человека. В 1990-м освобождён под давлением военных. Умер в 1994 году в возрасте 70 лет.
Леопольд Галтиери был осуждён в 1986 году на пожизненное заключение (на роскошной вилле) за нарушение прав человека. В 1991-м освобождён под давлением военных. В 2000 году осуждён за похищение детей, умер 16 января 2003 года в возрасте 76,5 лет.
Рейнальдо Биньоне не был судим, поскольку разрешил свободные выборы.
Выражения аргентинских военных
Сначала мы уничтожим бунтарей, затем их товарищей, затем сочувствующих, далее – остающихся безразличными и, наконец, нерешительных» (высказывание одного из генералов, цитировавшееся Рафаэлем Виделой).
Мы должны уничтожить бунтарей, чтобы спасти Аргентину (Хорхе Рафаэль Видела).
Mente critica (Италия). Work in Progress
24 марта 2007
Дэсапарэсидос: слово, которое мы «привыкли» слышать. Синоним невидимого и безмолвного геноцида, не показной, как у Пиночета и его подлых сообщников, собиравшего оппозиционеров на чилийских стадионах. Геноцид, похожий на страшный сон, растворяющийся с первыми лучами солнца и не оставляющий следа.
Их столько исчезло. Студенты, рабочие, профсоюзные деятели, журналисты, священники, объединённые смертной меткой «оппозиционеры». Церковь молчала, полиция ничего не видела, правительство делало вид, что ничего не понимает. Когда позже президент Рауль Алфонсин начал расследование, то ничего не нашёл. Ничего.
Ни документов, ни подпольных центров тюремного заключения, ни предназначенных для пыток окровавленных камер, ни заключённых, ни даже братских могил, кишащих истерзанными трупами. Никаких судебных приговоров (гражданских или военных) не выносилось.
Всё аннулировалось, улетучилось, не существует.
«Сумасшедшие с Площади»: так прозвала диктатура конца далёкого 1977-го женщин, начавших марши-процессии вокруг обелиска на площади, с непреклонными достоинством и решимостью спрашивая, что стало с их сыновьями, мужьями, отцами и даже с внуками. Головы покрыты белыми платочками, на шее – плакаты с лицами и именами пропавших, строгий размеренный шаг не желающих и не могущих забыть.
Для этих женщин слово «дэсапарэсидо», произнесённое мерзкими окровавленными глотками диктатуры, стало мощным двигателем мобилизации их самих и их еженедельного безмолвного присутствия. Оно стало для них поводом вставать каждое утро, давая им силу жить вместе с отсутствием, с пустотой, воспоминаниями и велением-необходимостью правды и справедливости.
«Где они?» – каждый четверг 1 500 недель подряд спрашивали без устали Матери Майской Площади в Буэнос-Айресе. Сегодня благодаря им сотня военных, неумолимых демонов современного ада, арестованы, и есть надежда, что начнутся новые процессы.
* (исп.) Чтобы жить завтра, нужно сражаться: сейчас! (Девиз Матерей Майской Площади)
** (польск.) А теперь я и сам учусь лгать, что свободен лишь тот, кто жив (бардовская песня времён «кухонной» демократии).
*** 18 000 случаев официально доказаны.
Рекомендуем: Arte Visual para comprender la Desaparición Forzada de Personas
http://www.aporrea.org/internacionales/n131285.html
http://www.aporrea.org/internacionales/n131285.html
* * *