Вряд ли кто-то напишет землетрясение лучше, чем это сделал Пабло Неруда: «Лепесток страха живёт, прилепившись к сердцу города.[…] Иногда всё начинается с неясного движения, но спящие просыпаются. И во сне душа по глубинным каналам получает весть из недр земли. […] …словно последний ужас – великая волна: неохватная зелёная рука; высокая и грозная»…

За тысячи километров от городов Консепсьон и Конститусьон как минимум два человека проснулись … 27 февраля от реально ощущаемых подземных толчков на другом конце Земли, как бы опрометчиво не звучало с их стороны подобное заявление, и есть художник, не продающий свои работы, но готовый выставить картину на аукцион, чтобы внести вклад в Фонд помощи стране, в которой «каждый житель – герой ещё до рождения»^*.

Кощунством казалось мне писать по горячим следам в каком бы то ни было контексте о первой в этом году выставке гомельчанина Ивана Солодовника «Магия точки, магия чувств» (www.palacegomel.by), закрывшейся накануне землетрясения в Чили. 18 марта открылась вторая выставка художника: «Цветущее солнце сада».



Картины Ивана Солодовника ассоциируются у меня с увиденным и прочитанным в связи с недавней выставкой «Шагал и Средиземноморье» в Пизанском ПалаццоБлю. Хотя бы потому, что один грек, издавший книги с иллюстрациями Марка Шагала, считал, что книги поэзии должны иллюстрировать исключительно художники-поэты. А ещё потому, что был в Советском Союзе умник, назвавший искусство нашего земляка-витеблянина – одного из наиболее выставляемых сегодня в Европе и в мире русских белорусских художников – дегенеративным, и есть безумцы, влюблённые в перелётных людей и животных, в гибридов, в вездесущие букеты.

Отношение к работам художника любого уровня неоднозначно. Иван Солодовник – не исключение. Ну, не ушёл он в тридцать лет в Москву, Питер или Париж: предпочёл остаться с нами и с нашими селёдками! А вот искусство его дошагало-таки до известного российского ведомства, став красивой punto finale в чубайсовском «Отчёте о корпоративной устойчивости и социальной ответственности за 2006 год»: да будет свет!

Что примечательно в творчестве выпускника института инженеров железнодорожного транспорта, оставившего престижную работу в высшем эшелоне местной власти в угоду кисти и перу? То, что мощные внутренние силы когда-то побудили его начать самостоятельно постигать азы литературы и искусства, а сегодня позволяют работать в придуманной им технике «пуантиколор», представляющей точку-цвет отдельно фиксированным мазком.

Сегодня Иван Солодовник, чтобы не повредить руки, выходит на закладку Аллеи поэтов в перчатках, и с улыбкой вспоминает время, когда он с фонарём, монтировкой, ручкой и блокнотом шагал вдоль состава от столба до столба, выходя на связь со старшим приёмо-сдатчиком: «Праведный! 7-й путь в порядке»… На железной дороге к двадцати двухлетнему стажёру-дежурному по станции, объезжавшему свои владения на маневровом локомотиве, неожиданно пришёл и первый связанный с нею поэтический образ. Трудно объяснить то состояние… Свершилось таинство – открылся новый ракурс: ночь, точки-огни, медленно падающие снежинки и стрелочная улица в лунном свете – многорукая индийская богиня, принимающая вагоны как дары и отдающая, не оставляющая себе ничего.

Откуда пришла живопись, не понятно. Рисовал, как видел, как чувствовал. Причём, вначале был гладкий мазок.

Теоретик, художник и литератор Ирина Малетина пишет о творчестве самобытного художника и поэта:
«В отличие от пуантилистов Иван Солодовник смело пользуется символизмом наряду с природными элементами – небом, растениями, воздухом. Эмоциональный фон движения воздушной среды сочетается с вибрацией перетекания света, абстрактно соединяются планы и геометрируют символы. Прочтение карты не принято принимать за рисунки на местности. Наш художник сочетает символ, логику и эмоцию, находящие счастливое соединение в картинах, представляющих квадратный периметр очень компактной поверхности холста. Его картины, насыщенные импрессией света и воздуха, сохраняют свободным дыхание мозаики мазков, сквозных и подвижных пространств. Символизм картин Ивана Солодовника, вероятно, связан с вербальной интерпретацией. Он свободно аргументирует своё впечатление через слово, связывая воедино визуальные и словесно-звуковые символы. Его стихи и картины в равной степени транслируют эмоции автора, его впечатления от окружающего мира, движение облаков, воды, отражений, воздуха. Художник очарован миром. Его подсознание следует эмоциям. Он не нарушает своей свободы, где перцептуальная слитность времени переживается им легко и свободно. Картины органично смотрятся в интерьере, внося состояние сквозной лёгкости, тактильной комфортности, взаимодополняемости с пространством. Обобщённый чувственный опыт преломлён в них через глубину абстрактного мышления. Сам художник превращается в микро-голограмму мира. В магическом танце микрочастиц, в энергии пуантиколора движется, мерцает и переливается мир. Живые краски перетекают в новоссозданное совершенство.

Живописно-вербальный – двойной код – являет собой калейдоскоп эпитетов, сменяющих друг друга, соперничающих друг с другом, отражающихся в самих себе и друг в друге. Бесчисленные красочные прилагательные выдвигают на первый план предметы-символы, ощущения прямого сопереживания мира через магию точки и магию чувств».

Художник считает творчество Константина Коровина, Анри Матисса и Поля Синьяка пуповиной своего пуантиколора. Тем не менее, есть у него учителя и в Новом Свете:

– В молодости, читая воспоминания Пабло Неруды, я не придал особого значения его коллекции морских раковин^**. Я видел в нём, прежде всего, величайшего поэта. Годы спустя, неожиданно увлёкшись живописью, я начал создавать композиции из ракушек. Раскладывая на грубой рогоже перламутр из Полесских рек, я ощущал дыхание океана в Исла-Негра. Это необычное направление в своём творчестве я назвал малакологической флористикой: в честь Неруды-малаколога. Самыми проникновенными словами о любви я считаю строки Пабло Неруды:

Из глубины тебя в глаза мне смотрят
глаза ещё несбывшегося сына…

Бразильский карнавал, захватывающая экспрессия румбы – лейтмотивный импульс зажигательной динамики моего «Вечного движения». Давид Сикейрос, Диего Ривера, Фрида Кало незримо присутствуют в большинстве моих работ: «Аура жизни», «Парк разума», «Цветы эмоций»… Изумрудно-солнечная роза сельвы стала элементом картины «Разночтение»… Ожившие и взлетевшие с древних пирамид и храмов инков крылатые драконы, сотворившие луну и солнце, пожирают землю в «Цветке Апокалипсиса»… Вырвавшись из метафор Лорки, я слышу «запутавшийся в небесах» ветер Рембо и иду своим поэтическим путём на вулканический голос Неруды – столь же чистый и мощный, как голос вулкана на моей картине.



Непосредственно в день открытия выставки в адрес художника и его скользящих парусников на русском испанском языке прозвучало пожелание: «Попутного ветра!» –– “¡Viento en popa!”, что не могло не найти отражения в «Экспромте» Эммы Прибыльской на творчество Ивана Солодовника:

Пуантиколор Ивана Солодовника (www.solodovnikgomel.com)

Шелест красок светозарых:
пляска-лёт – роенье-растр...
Яркость-сахарность-Сахара...
Астр астральность-алебастр...
Круча – арки и террасы,
пляж – волнистая кайма...
Мягок гнев контрастных красок
и светла-огниста тьма...
Вдоль воды нарядной лентой –
золотистые пески...
Мир, разъятый на фрагменты –
на живые лепестки...
«Сохраним – приручим розы», –
этот Свет творит флорист...
Лепестковые берёзы
навевает лёгкий бриз...
Сонмы солнышек янтарных –
по водичке скок-поскок...
Мир – подвижно-фрагментарный
и цветной калейдоскоп...
Кисть: спонтанное движенье –
микрокрылышковый след...
Мотыльковый рой в круженье –
каплет ультрафиолет...
И опять вращает радость
рукотворный инструмент –
и командует парадом,
и фиксирует момент –
яви праздничной и баской:
истекла – не утекла...
А всего-то – брызги краски
да осколочки стекла...
Горний звон хрустальной люстры
подсобляет цвету петь...
Пресноводные моллюски –
перламутровая цветь...
Мешковина, голый прутик –
миг немеряных минут...
Цветоомут в вихре крутит –
тянет в светлоглубину...
Дверь раскрыта – свет раскован:
зазвенит-взовьётся вирш –
затрепещет лепестковый
шёлкокрылышковый мир...
На крыло – лужок-куртина:
отразится всё – в одном...
И река – живой картиной,
цельным цветополотном....
Мотылёчки – и цветочки,
чьи вспорхнули лепестки:
узкой кисти цветоточки –
отражения реки...
Затумань глаза: сольются,
если издали взглянуть...
Чешуя – златые блюдца:
никса мечется в плену....
Нить в свиванье изумрудном:
Чили – и смарагдоцвет...
Волны струнны – краски струйны,
даль и близь – в любви, в родстве...
Берег – молниею... Принцип
береженья крайне прост...
Церемоний алчут принцы –
сушат крылья чайных роз?..
Простирать – пустыней Наска –
и садочки, и лески,
и свои живые краски,
и сухие лепестки...
Караван звенит варганом –
красок вaйолет-орaнж...
На фиалковых барханах –
мандариновый мираж...
Вихреоко-кругозоро
(взором вобран горизонт) –
золотого Ороборо –
лабиринтоколесо!
Ай, да Воля-Берегиня!
Бережёт – и держит, Принц:
бережёных – не покинет...
Эльфьи стайки Царь-девиц –
Сирин-птиц крылатовести...
Красота – зенит-родник!
То берёзы заневестят,
то вечерние огни...
Радужно-нимфейный пояс –
светлогорлая свирель...
Огоньков роенье – поезд,
синеватый усик – рельс...
А спираль желтофиоли
телевышку обовьёт....
Берегите вашу волю:
Пчёлка-Воля дарит мёд!..
Мост парит над вешним садом –
зван в полёт вишнёвый цвет...
Кругло-солнечная радость –
зрея, прячется за ветвь...
Цвет густой – зелёной иве,
блеск – солoдкому песку...
Жеребёночек ретивый
крыльев пробует искус...
Звездоглазые колодцы...
Звёзд колосьями сыта,
синеласточковым солнцем
воссияет высота –
Волей Точки: воли вдоволь –
прилуниться-упорхнуть...
Веет свежестью медовой
ветер, веющий в корму...


^* «Признаюсь: я жил»: Москва, Издательство политической литературы, 1978, стр. 105-106.
^** Там же. Более пятнадцати тысяч раковин были приняты Альма Матер «под пышные хвалы и речи», а затем бесславно погребены в подвалах Чилийского университета (стр. 226-227).