К сожалению, значительная часть художественного наследия Фердинандова, перевезенного родственниками во Францию, погибла во время гитлеровской бомбежки. Уцелевшие работы купила Национальная картинная галерея Венесуэлы. Многие из этих этюдов маслом и гуашью, акварелей и рисунков создавались на венесуэльской земле, но часть произведений посвящена далекой родине, о которой Николай Фердинандов никогда не забывал.

В его работах сразу чувствуется неповторимый мир художника, глубоко впитавшего дух русской культуры. Именно своей человечностью, верой во всепобеждающую силу доброты и беззаветной преданностью искусству привлекал к себе людей этот сильный и глубокий человек. Жила в нем неукротимая энергия, побуждающая действовать, познавать мир. Своей яростной жаждой творить он заражал окружающих. И не случайно тогда еще совсем молодой и неизвестный Ромуло Гальегос, будущий автор «Доньи Барбары», классик венесуэльской литературы, дал первому варианту своего романа «Чужестранец» (некоторые его страницы посвящены Фердинандову) символичное название — «Зажигающий маяки». Отблеск бескорыстной души русского художника, его таланта — в истоках современной венесуэльской живописи, и национальное искусствоведение признает это.

Его произведения бережно сохраняются в Венесуэле.

Фердинандов выехал из России, не желая участвовать в империалистической бойне 1914 года. Его заветным, даже чуточку детским желанием было вернуться на родину прославленным художником. В частном венесуэльском архиве мне удалось отыскать письма художника, написанные им за несколько недель до безвременной кончины. Лита, как он ее называл,—жена художника Соледад Гонсалес— хорошо знала о его жадном интересе к происходящему на родине, знала о его попытках связаться с родными, знала и боялась за мужа—письма так никогда и не были отправлены.

Фердинандов пишет по памяти московские пейзажи. А сколько подлинного чувства, по воспоминаниям друзей, было в его исполнении русских песен!

Он по-мальчишески любил напускать на себя загадочность, таинственность. И все-таки по-настоящему скрытным он был лишь в своей тоске по России. В этом он не хотел даже дружеского сочувствия.

Для молодых венесуэльских интеллектуалов, отмечает в своей книге «Чужестранец» Ромуло Гальегос,

Фердинандов был как бы живым напоминанием о русской революции, передавшей власть рабочим и крестьянам.

Один из чиновников «Каррибиен петролеум компании предложил Фердинандову работу на острове Кюрасао.

Остров этот стал ловушкой—обещанной работы художник так и не получил. Чтобы прокормить семью, Фердинандов берется за любой, даже тяжелый физический труд. До венесуэльского побережья несколько десятков километров, но у него тогда не было денег, чтобы преодолеть и это расстояние. Простуда. И смерть от воспаления легких в полном расцвете творческих сил, в преддверии большой поездки с выставкой по странам Америки и Европы! Ему не было и сорока лет... Фердинандов завещал опустить его прах в Карибское море...

Интереснейшая страница жизни Фердинандова—дружба с венесуэльцем Армандо Ревероном, о котором один из искусствоведов написал: «Среда и обстоятельства не благоприятствовали ему, и все-таки он был на голову выше современных художников. Реверон—один из лучших мастеров Латинской Америки».

Меня заинтересовала история дружбы этих двух художников, и однажды я отправился на побережье, в городок Макуто, в котором прошла большая часть творческой жизни Армандо Реве-рона.

Армандо Реверон с юных лет избрал тернистый путь художника. Вначале он учился в Академии изобразительного искусства в Каракасе, затем продолжил образование в Барселоне, Мадриде, Париже. В 1915 году, по возвращении на родину, художник занялся поиском собственной изобразительной манеры. И вот он знакомится с веселым, голубо глазым художником из Рос сии. Фердинандов тогда мно го и упорно работал, гото вил свои будущие экспози ции в Каракасе: в какой-тс мере он открыл Венесуэл} и для ее собственных ху дожников.

Знакомство быстро переросло в дружбу: художник» вместе работают на природе путешествуют по побережью делятся взглядами на искус ство. Фердинандов — уже сложившийся мастер, Реве рон — пока весь в поиске, к русский вдохновляет его, чувствуя в венесуэльскок друге большой, но еще дремлющий талант.

Незаметно для себя Николай Фердинандов оказывается в центре культурной жизни венесуэльской столицы. Его квартира в Каракасе превратилась в своеобразны» салон молодых художников и литераторов. Он инициатор коллективных выставок, привлекших всеобщее внимание. Работы Фердинандова и Реверона представлены на них рядом. Знатоки отмечают: творческая манера Армандо изменилась—ярче стала палитра, изощренней, смелей техника.

В 20-е годы Фердинандов часто навещает Реверона в Макуто, оказывает ему материальную помощь.

Известия о смерти близких людей всегда неожиданны. Сообщение о смерти «Николаса» потрясло Реверона. Нелепое, трагическое стечение обстоятельств...

У Реверона же впереди была еще большая, на три десятка лет, творческая жизнь, и в конце ее — заслуженная слава...


Музей Армандо Реверона переживает сейчас трудные времена. Несмотря на правительственный запрет на ведение строительства в охранной зоне вокруг «Кастильете» — его бывшей творческой мастерской, построенной им самим от первого до последнего камня, частные фирмы вторгаются на заповедную территорию, где каждый валун, каждая травинка связаны с памятью о художнике.

Директор музея Жанет Ромеро, невысокая, худенькая женщина, искусствовед по профессии, делится своей тревогой за будущее музея:

— Это далеко не первый случай, когда национальные памятники приносятся в жертву частному бизнесу. Но мы предупреждаем: если строительные работы не будут прекращены, мы сами во имя святой памяти о художнике и его русском друге камня на камне не оставим от этих уродливых построек. Мы сделаем все, чтобы сохранить «Кастильете».

К. Сапожников, Каракас

Более подробно о жизни и творчестве Николаса Фердинандова можно прочитать на испанском языке в следующих книгах: