Уго Чавес и рождение легенды
Константин Дараган
Данная цитата наводит на мысль о том, что за жизненной историей недавно ушедшего Чавеса стоит идея-легенда-Архетип. Об этом стоит размышлять.
Что питает легенду? Конечно же, льянос, откуда Чавес родом, что связано с географией, историей, антропологией, в конце концов, штата Баринас. Чавес – степняк, льянеро. Как бы казак – донской, кубанский или запорожский, что наводит на литературные ассоциации с Шолоховым, Гоголем, Шевченко. И надо сказать, параллели совершенно справедливы, поскольку родные Чавесу венесуэльские равнины тоже были ареной исторических сражений и партизанских боевых действий, и, следовательно, в этот логический ряд можно смело добавить и Чапаева, и Разина, и Пугачёва.
Есть и музыкально-литературные акценты. У воинственных всадников-кентавров (такое мифологическое определение дал своим землякам автор романа «Донья Барбара» Ромуло Гальегос, один из президентов Венесуэлы) высоко ценилось умение петь и сочинять стихи – особенно экспромтом, с юмором, на злободневные темы. Поединки певцов-импровизаторов были весьма популярны среди льянеро. Любимый герой этой местности – певец-поэт, острослов-боец, победитель в контрапунтео с самим Дьяволом – Флорентино, герой произведений, как минимум, двух венесуэльских классиков – Торреальбы и Гальегоса. Уго Чавес прожил архетип Флорентино. Достаточно вспомнить его выступление в ООН непосредственно после Буша: «Пахнет серой: здесь был Дьявол!»
Несколько слов о происхождении Чавеса, о его негритянско-индейско-испанских корнях. По линии матери в роду был военный, участвовавший в Федеральной войне на стороне народного защитника Эсекиэля Саморы. Главная битва этой войны произошла на родине Чавеса, у селения Санта-Инес, – того самого, где состоялся поединок Флорентино с Дьяволом в поэме Торреальбы. Прадед Чавеса – Майсанта, «последний всадник в седле», сначала воевал, а затем партизанил в окрестностях Баринаса. Чавес продолжает боевую линию неукротимых предков.
Льянос – арена борьбы за независимость Латинской Америки от Испании во главе с Симоном Боливаром, легендарной фигурой времён, когда равнины не делились на венесуэльские и колумбийские, когда реальной казалась возможность создания единой испано-язычной Коломбейи на всю Южную и часть Северной Америки (как мечтал и писал в своих «Дневниках» Франсиско де Миранда). Сегодня в любом городе Венесуэлы и Колумбии есть памятник Либертадору: в зависимости от ранга населённого пункта – это бюст, фигура в полный рост либо конная статуя.
Ярчайший представитель магического реализма колумбиец Габриэль Гарсия Маркес, описавший колдовские реалии не только своей страны, а всей Латинской Америки, не пренебрёг загадкой Чавеса.
В своё время простые люди равнин – индейцы и беглые рабы – поддержали не Боливара, а направленное против него восстание Бовеса. Чавес, прямой потомок этих простых льянеро, на новом витке истории предстал продолжателем дела Боливара в объединении континента в единое целое. В этом суть его миссии, которую он чётко ощущал.
В то же время Чавес – фигура планетарного масштаба. Достаточно вспомнить его лозунг: «Другой мир возможен». Новое возникает как гром с ясного неба, а Уран и есть непредсказуемый небесный Бог. Революция ставит с ног на голову привычный порядок вещей. Потом, казалось бы, всё вновь возвращается на круги своя, но круг – уже не круг, а спираль. Миссия Команданте надежды была сорвана, но легенда осталась. Живёт идея связанности разрозненных континентов, предвосхищая единение человечества. Объединение объединению рознь: будущее не за глобальной системой, когда один подавляет всех. У нас на глазах исподволь, по спирали, с приливами и отливами, рождается мир, в котором каждый ценен, где у каждого своя роль и своё место: лишь тогда возникает целостность, большая суммы его частей.