Сикейрос в Чильяне.
Чилийское послесловие к операции НКВД в Мексике.
Страница 3 из 6
Июль 2000
Внимательный читатель монографии обратит, однако, внимание на прямые подсказки, которые свидетельствуют об особых отношениях Григулевича с художником и его семьей: во-первых, автор книги (малозаметным петитом в примечаниях) выразил благодарность за помощь, оказанную при подготовке рукописи, Анхелике Ареналь, вдове художника, а во-вторых, поместил в качестве иллюстрации - фотокопию письма художника, из содержания которого со всей очевидностью следует, что Грига связывают с Сикейросом давние дружеские узы, позволяющие обращаться друг к другу на "ты" и с просьбами личного характера. Сейчас, после многочисленных газетно-журнальных публикаций и двухтомного исследования Д. Волкогонова о Троцком, все интересующиеся историческими событиями сталинской эпохи знают, что Григулевич оставил за пределами своей монографии историю знакомства и дружбы с Сикейросом по одной единственной причине - исходным моментом их отношений было совместное участие в мексиканской операции по "Старику"...
* * *
События в Мексике имели чилийское продолжение.
В июне 1941 года после напряженного, полного приключений путешествия Сикейрос, Анхелика и ее дочь Адриана от первого брака добрались, наконец, до Сантьяго. Школа им. Мексики еще достраивалась, и Сикейрос не торопился в Чильян, но, как выяснилось, напрасно. Как ни прятался он от журналистов, остаться незамеченным ему не удалось. Он снова оказался в центре внимания и полемики. Пребывание Сикейроса в Сантьяго перестало быть тайной после того, как корреспондент "Юнайтед Пресс" в Чили направил в свое агентство сообщение, помеченное 21 июня, о том, что художник был задержан полицией при выходе из ресторана "Childs", где обедал вместе с женой и дочерью.
Сикейроса отвели в префектуру и потребовали документы, которые доказывали бы легальность его нахождения на территории страны. Предъявленного паспорта с визой, выданной консулом Чили в Мексике Пабло Нерудой, и подробных разъяснений для придирчивых полицейских служак оказалось недостаточно, и только после вмешательства посольства Мексики художника отпустили, хотя и дали понять, что его пребывание в чилийской столице нежелательно.
Затем последовали заявления, разъяснявшие ситуацию с неожиданным появлением Сикейроса в Чили. Первое сделал министр внутренних дел Артуро Олаваррия Браво, известный своей реакционностью и неприятием коммунистов.
По его словам, полиция "не знала" о том, что въезд Сикейроса в Чили был осуществлен на законных основаниях, т.е. после соответствующего запроса мексиканского правительства, которое поручило художнику расписать стены школы в Чильяне. С разъяснениями выступил и посол Мексики, который объяснил газетчикам, что Сикейрос "несколько задержался в Сантьяго из-за того, что штукатурка в школе просыхала слишком медленно, препятствуя быстрому началу работы над муралью". Эти же слова повторил журналистам и сам художник, не преминув отметить, что "прибыл в Чили легально, что по делу об убийстве Троцкого все благополучно разъяснилось и что к нему никаких претензий нет, поскольку его непричастность к этим событиям очевидна".
Но предупредительный сигнал, поступивший от чилийских властей, Сикейрос истолковал правильно, и вместе с семьей поспешил перебраться в Чильян.
* * *
Впереди - большая и интересная работа. Будни художника все больше заняты раздумьями над эскизами, ожиданием материалов из специализированных магазинов США и Мексики и внутренней подготовкой к встрече с ослепительно белыми стенами зала, в котором после завершения росписей на торцовых стенах и потолке, предполагалось разместить библиотеку.
Сюжет будущей мурали был одобрен чилийскими властями. Не последовало никаких возражений и со стороны мексиканского посольства. Правда, посол Октавио Рейес Эспиндола поинтересовался у Сикейроса, в какую сумму обошлась бы работа, если бы художник потребовал за нее гонорар?
- Около сорока тысяч долларов, не меньше, - сказал Сикейрос. - Но это для Чильяна. В Соединенных Штатах я запросил бы вдвое больше...
Потом посол неоднократно повторит в своих интервью эту цифру - сорок тысяч долларов, что было огромнейшей по тем временам суммой, давая понять, что Мексика готова пойти на любые расходы ради друзей:
- Библиотека будет самой настоящей жемчужиной искусства, незатухающим очагом знаний и, конечно, культурного воздействия, благодаря фрескам, которыми смогут любоваться все ценители прекрасного...
* * *
В Чильяне Сикейросу пришлось решать сотни бытовых проблем. Особенно трудно было с жильем, немногие уцелевшие гостиницы были переполнены, и приезжим нередко приходилось устраиваться на ночь на дефицитных скамейках площади Лас Армас. Художник несколько раз менял крышу над головой: сторожка при школе, классная комната, более чем скромная гостиничка "Эль Виаханте" на углу улицы Либертад и авениды О`Хиггинс.
в которой в 1941 г. несколько месяцев жил Сикейрос.
Начали съезжаться помощники. О двух из них Сикейрос написал в своих мемуарах. Это были чилиец немецкого происхождения Эрвин Веннер и чилиец колумбийского происхождения Алипио Харамильо. Сикейрос сам встретил их на железнодорожной станции в обычный для этого небольшого города час пробуждения, то есть в четыре с половиной утра. Когда на конной коляске добрались до сторожки, выяснилось, "что Веннер не только художник, но и часовых дел мастер, и для того, чтобы приехать в Чильян, бросил свою работу, дававшую ему средства к существованию. Алипио считался правительственным стипендиатом, но стипендия была столь мизерной, что если бы бедняга вздумал жить только на нее, то давно бы умер с голоду". Сикейрос сразу понял, что оба художника, направляясь в Чильян, подчинились велению души и, будучи готовыми на все, приврали человеку, ответственному за подбор помощников о своем якобы блестящем материальном положении. Если до сих пор еду, приносимую в судке, приходилось делить на три части (Давиду Альфаро, Анхелике и Адриане), то теперь ее по-братски распределяли на пять ртов.
Как вспоминал Сикейрос, "Алипио Харамильо был, несомненно, очень талантливым художником. А Веннер - просто гений в математике, что очень мне помогало в решении всех неизбежных геометрических задач. Думаю, у меня еще хранятся некоторые его формулы, своего рода таблица "определения углов зрения с позиции перемещающегося зрителя". Я решал все эти проблемы, так сказать, на глазок, эмпирическим путем... Самое интересное - и мы проверяли это неоднократно, - что между моими определениями на глазок и математическими выкладками Веннера почти не было расхождений".
Постепенно в Чильян подтягивались - тоже по велению души и сердца - другие чилийские художники: Лауреано Гевара, Камило Мори, Грегорио де ла Фуэнте, Орландо Сильва, а также венесуэлец Габриэль Брачо и мексиканец Хавьер Герреро. Последнему в чилийской прессе уделялось не меньше внимания, чем Сикейросу, и это было понятно: кроме Сикейроса, только Герреро получил "собственное пространство" для большой авторской росписи в школе им. Мексики.
* * *
Пребывание в Чильяне "бригады" известных и талантливых художников оживило творческую жизнь, электризовало местных творцов и интеллектуалов, побудило их к организации своих собственных выставок, дискуссий о предназначении искусства, ну, и проведению череды чествований, сопровождавшихся щедрым угощением.
Организатором и вдохновителем подобных мероприятий чаще всего было Общество изобразительных искусств "Танагра", которым, как подозревал Сикейрос, тайно руководила местная масонская ложа. Но это его не слишком заботило: в Чили правил Народный фронт - коалиция радикальной, социалистической и коммунистической партий. Коммунисты успешно сотрудничали с радикалами, верхушка которых вся без исключения входила в масонские организации. На том историческом этапе чилийским коммунистам было "по пути" с масонами.
Председатель "Танагры" - Анхелино Гебауэр - понимал, что чильянцам повезло: один из крупнейших классиков мексиканской мурали творит у них на глазах, создает в творческих муках шедевр мирового масштаба. Поэтому политические пристрастия Сикейроса и его недавняя "атака" на дом Троцкого были оставлены как бы "за скобками".
Помимо торжественных обедов проводились нередко "вермуты" - небольшие приемы с рюмкой-другой алкоголя, на которых велись просветительские беседы на различные творческие темы и читались стихи, все - без каких-либо претензий на интеллектуальную глубину и масштабность. На июль-сентябрь 1941 г. пришелся пик этих чествований, затем в школе им. Мексики закипела работа, и сам Сикейрос почти перестал откликаться на приглашения. Он не принял участия и в выставке, развернутой в холле школы им. Испании, где его помощники Веннер, Харамильо и Сильва представили свои живописные работы и эскизы.
* * *
Перед Сикейросом стояла крайне сложная техническая задача, поскольку зал, предназначенный для росписи, имел весьма заурядную форму: чрезвычайно длинное и узкое помещение с довольно низким потолком. Как "раздвинуть" стены? Как "приподнять" потолок? Как создать иллюзию гармоничных пропорций зала? После многочисленных прикидок и споров выход из нелегкой ситуации был найден - использовать "своего рода изогнутые подрамники", чтобы "сгладить" углы между потолком и двумя торцовыми стенами.
В качестве сюжетов для мурали "Смерть захватчику" были избраны те фрагменты истории Чили и Мексики, которые словно сконденсировали в себе историю всей Латинской Америки. Главным образным элементом "чилийской" стены стал вулкан, "мексиканской" стены - огонь, символ страны ацтеков. В центре "чилийской композиции" - индейский вождь Гальварино, с кровоточащими обрубками рук, кричащим ртом, призывающим к восстанию и борьбе против испанских колонизаторов. В центре "мексиканской росписи" - Каутемок, последний ацтекский вождь, защищавший родину от конкистадоров Кортеса. Он посылает стрелы в католический крест, олицетворяющий чужую жестокую религию, и тоже призывает к сопротивлению, защите привычных индейских богов, вековых традиций и очагов.
Сикейроса волнует социальная тематика континента: "Я не мог обойтись без раздела, связанного с историей чилийского рабочего движения. Честность и твердость политических позиций его основателей и руководителей могут служить примером для политических деятелей многих стран Латинской Америки. Я символически изобразил эту тему путем сочетания портретов Лаутаро и Рекабаррена. Первый - своего рода теоретик борьбы арауканского народа против испанских конкистадоров, второй - крупнейший теоретик чилийского рабочего и профсоюзного движения вообще... Нельзя было не вспомнить и о других, например о Кауполикане в Мексике. Он был гигантом, который сражался с испанцами методами самих же испанцев."
Конечно, было бы натяжкой считать, что Сикейрос сделал центральной тему сопротивления захватчикам в знак солидарности с Советской Россией, которая в то время мужественно сопротивлялась фашистской агрессии. Но без всякого сомнения, темы войны и мира, бескомпромиссной борьбы враждебных друг другу цивилизаций в те дни особенно волновали художника.