Колумбия: Индейские «общины мира»
11 Октября 2008г.
Ниже предлагаем отрывок из второй части репортажа Олега Ясинского «От Магдалены до Ориноко»
(http://www.tiwy.com/pais/colombia/viaje2008/rus4.phtml).
Некоторое время назад в Колумбии начали возникать так называемые «общины мира». Группы крестьян, зачастую индейцев, компактно проживающих в той или иной зоне военного противостояния, заявляли, что приняли решение не участвовать в конфликте, не иметь на своей территории никакого оружия и не оказывать никакой поддержки ни одной из вооруженных сторон, включая армию. В результате, подавляющее большинство «общин мира» оказалось между трех или четырех огней одновременно. За отказ сотрудничать гражданские власти общин регулярно становятся жертвами парамилитарес, армии и партизан (да, именно в этой последовательности), но, несмотря на многие сотни убитых, число «общин мира» продолжает расти.
В селении Калото находится община индейцев наса, объявивших, что это - не их война и что людям с оружием на этих землях делать нечего. В Калото проживает несколько сот человек, в большинстве своем – дети. Католики мирно и дружно сосуществуют с евангелистами, пожалуй, единственное отличие между одними и другими – это отношение к спиртному и курению. Нас принимают духовные власти. Пока заканчивается приготовление праздничного - в честь гостей - обеда, мы собираемся в церкви. По индейской традиции, которая похожа во всех знакомых мне странах от Мексики до Чили, приходящий впервые в чужой дом должен представиться, рассказать хозяевам немного о своей жизни, родителях и происхождении своего рода, о том, чем занимается, рассказать, каковы его мысли и что в этой жизни считает самым важным.
В очередной раз, пытаюсь объяснить им и себе, что я здесь делаю. Причем как в узком, так и широком смысле. Признаюсь, что влюбился в их землю, которая называется Колумбией, и что самые старые и настоящие колумбийцы это они – ее индейские народы.
Я рассказываю им, что был с братьями индейцами майя в Мексике и мапуче в Чили, мечта которых одна и та же, что в Боливии наши братья, наконец, строят мир, где быть индейцем перестанет быть позором и проклятием. Что восхищаюсь их мудрым и мужественным решением бороться за справедливость и достоинство, не беря в руки оружия, что святая кровь их мучеников, которая уже пролилась и еще прольется, будет не напрасна.
После обеда нам показывают деревню и ближайшие окрестности. На одном из соседних холмов – сельская школа, во дворе которой – огромный, чтобы было видно издалека, белый флаг, на случаи перестрелок армии с партизанами, происходящих здесь каждый месяц.
Меня знакомят с руководителем общины, который больше похож на завхоза сельской школы, чем на индейского вождя. Присев в гамаке, он курит сигарету и читает Сартра. Он не является членом никакой церкви, не верит «ни в какие сверхъестественные доктрины», любит Че Гевару и мексиканских сапатистов, и мы договариваемся не терять связь. Что касается роли евангелистской церкви в жизни общины, он считает ее в целом позитивной, при условии, если они не смотрят на него по-инквизиторски, когда он собирается в субботу вечерком с друзьями выпить рома и спеть пару не совсем богобоязненных песен.
Мне рассказывают, как противоборствующие стороны регулярно пытаются втянуть общину в конфликт, как в деревне время от времени появляются то партизанские комиссары, то армейские политруки, все с разговорами о необходимости «реально защитить индейцев от их настоящих врагов». Потом все по очереди угрожают. В отличие от других «общин мира», в этой пока погибших нет.
Я вспоминаю мое выступление в общине и понимаю, что в этом описании оно выглядит несколько высокопарно, но тогда я чувствовал, что разговор шел от сердца к сердцу. Признавшись в своем нехристианстве, я говорил о том, что в извечной борьбе за человека, созданного по образу и подобию Бога, можно победить только если мы, христиане и нехристиане, сможем объединиться, как братья и сестры, которыми мы являемся.